— Ничего я не отшиб, — парировал я со злостью и резко поднялся. Невольно схватился за спину — нет, всё-таки отшиб… Давно не тренировался, расслабился, зажировал. Пора исправляться. — Поехали.

— Угу, — буркнула Марина, и только в этот момент я заметил, что она держит на сгибе локтя букет оранжевых тюльпанов. Её любимых, между прочим.

Значит, он уже знает, какие у неё любимые цветы. И что я — кобель, он тоже в курсе.

Да, Виктор* наверняка поржал бы над этой ситуацией… (*Виктор — один из героев книги «Если ты простишь».) А потом обязательно сказал бы, что больнее всего по нам ударяют бумеранги.

Теперь я знал, что это действительно так.

*

Дорогие читатели, обновить свои воспоминания о героях этой книги можно, заглянув в кусочки номер 19 и 67 романа 'Если ты простишь'

4. 3

Саша

Как только мы сели в машину, Марина сразу попыталась включить радио. Она всегда так делала, когда не хотела разговаривать, эту её привычку я хорошо знал. Бац музыку на полную мощность — и ничего не слышу, не вижу, не трогайте меня.

Но этот номер провернуть я не дал.

— Никакого радио, — сказал я, стоило Марине потянуться к кнопкам на панели. — Поговорить надо.

Она уместила до тошноты бесящие меня цветочки на своих стройных коленках, показательно вздохнула, пожала плечами и выдала:

— Ну давай, бухти мне.

Хотелось заорать. Во весь голос — так, чтобы распугать голубей, которые сидели прямо перед нашей машиной, посреди дороги, и что-то клевали. Тупые птицы, терпеть их не могу, вечно под колёса лезут. Задавишь одну такую — и настроение на весь день испорчено.

Я исподлобья зыркнул на Марину, всю из себя такую невозмутимо-насмешливую, и решил, что мне надо немного успокоиться. Иначе я и правда заору, а этого лучше избегать.

За последние несколько месяцев мы с Мариной ни разу так и не поговорили нормально, по-человечески, чтобы без крика и взаимных претензий. Только если о чём-то нейтральном — Дашкины сопли, которые она приносила из детского сада, покупка новой новогодней ёлки, потому что старая развалилась, день рождения Вики, нашей старшей дочери — ей в феврале исполнилось десять, — сломанный смеситель в ванной… В общем, обычные семейные дела, которые практически не требуют эмоциональной вовлечённости. Марина умела быть нейтрально-равнодушной, это я давно знал, но по-настоящему подобное умение раскрылось в ней только за последние четыре года.

Именно последние четыре года я ощущал себя не человеком, а тараканом.

— Позже, — буркнул я и начал аккуратно выезжать с парковочного места, стараясь не раздавить ни одного голубя. Кто бы знал, как я ненавижу этих крылатых тварей, которые вечно сидят на дорогах и вылетают из-под колёс в последний момент!

Марина молча следила за тем, как я выбираюсь из этой голубиной сходки, и, когда мы наконец миновали птиц, не повредив вроде бы ни одну, вздохнула с облегчением. А мне неожиданно захотелось нервно заржать и побиться головой об руль.

Блядь, у меня в жизни происходит хрен знает что, брак рушится, у жены любовник, а может, и не один, а меня волнует, задавлю я голубя или нет?! И Маринку, судя по этому облегчённому вздоху, тоже. Хотя с ней всё понятно как раз, для неё любая божья тварь имеет большую ценность, чем я, мерзкий таракан, кобель и козёл. Именно так она меня и называла четыре года назад. С тех пор не повторяла, но все эти слова я регулярно видел в её взгляде.

— Слушай, Марин, — глухо произнёс я минут через пять, когда понял, что орать больше не хочется. Наоборот — мной завладела какая-то жуткая апатия. — Мы так и будем жить теперь?