– Ах, бедняжечка, он ужасно перепугался!

Но Чара было не провести.

– Элла, почему ты его послушалась? Отвечай!

Ничего не попишешь, надо отвечать.

– У него… глаза, – соврала я. – Колдовские… его невозможно не слушаться.

– Значит, они нашли новый способ нас привораживать! – встревожился Чар. – Надо сказать отцу.

Гномик брыкался, заливаясь слезами.

Вдруг его утешат попугайские слова? Если они, конечно, не обидные…

–, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эв-тугх брззаЙ, – отважилась я.

Личико у малыша сразу прояснилось, он улыбнулся, сверкнув жемчужными молочными зубками.

–, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эвтугх брззаЙ, – повторил он. На круглой младенческой щечке показалась ямочка.

Я поставила его на землю, и мы с Чаром взяли его за ручки.

– Его мама с папой, наверное, волнуются, – сказала я.

Я понятия не имела, как спросить малютку, где они, да он бы, наверное, и не ответил – маленький еще.

Гномов не было ни возле клеток с хищниками, ни у загона с травоядными. Наконец мы заметили старенькую гномиху, которая сидела на земле у пруда. Она свесила голову между колен – сломленная, обессиленная. Рядом суетились другие гномы, они прочесывали кусты и тростники и расспрашивали прохожих.

– ! фречрамМ, – завопил малютка и потянул нас с Чаром к старушке.

Та подняла голову – лицо у нее было мокрое от слез.

– ! жульФ.

Она крепко обняла потеряшку и расцеловала ему личико и бороду. А потом посмотрела на нас – и узнала Чара.

– Ваше высочество, спасибо, вы вернули мне внука!

Чар смущенно кашлянул.

– Мы были рады привести его вам, сударыня, – проговорил он. – Дитя едва не угодило огру в зубы.

– Чар – принц Чармант – спас его, – добавила я. И меня заодно.

– Гномы будут вечно вам благодарны, – поклонилась гномиха. – Меня зовут жатаФ.

Ростом старушка была едва ли выше меня, зато гораздо шире – не толще, а именно шире: взрослые гномы продолжают расти в ширину. Я в жизни не видела лиц, исполненных такого достоинства, – да и никого старше, пожалуй, тоже не видела, кроме разве что Мэнди, да и то неизвестно. Морщины налезали на морщины, мелкие складочки пергаментной кожи теснились в крупных. Глаза у гномихи были глубоко посаженные, некогда медного цвета, но теперь потускневшие.

Я сделала реверанс – ну вот, конечно, чуть не упала!

– А я Элла.

Подошли остальные гномы и обступили нас.

– Как вы заманили его сюда? – спросила жатаФ. – Обычно мы с людьми никуда не ходим.

– Элла его уговорила. – Похоже, Чар мной гордился.

– Что вы ему сказали?

Я смутилась. Одно дело – передразнивать попугаев или дурачиться с малышом. А опозориться перед этой величественной старой дамой – совсем другое.

–, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эв-тугх брззаЙ, – проговорила я наконец.

– О, тогда не стоит удивляться, что он пошел с вами, – улыбнулась жатаФ.

– ! фреЧ, – радостно завопил жульФ. И завертелся в бабушкиных объятиях.

Его взяла на руки другая гномская дама, помоложе.

– Где вы научились говорить по-гномьи? – спросила она. – жульФ – мой сын.

Я залилась краской и рассказала про попугаев.

– А что я ему сказала?

– Это поговорка. Мы часто так приветствуем друг друга, – объяснила жатаФ. – На киррийский это переводится «Работай киркой и лопатой – и станешь большой и богатый». – Она протянула мне руку. – жульФ – не единственный, кого вы спасете. Я это вижу.

Что еще она видит, интересно? Мэнди говорила, некоторые гномы умеют предсказывать будущее.

– Вы знаете, что меня ждет?

– Нет, в подробностях не знаю. Гномы не видят, какое платье вы наденете завтра или о чем будете беседовать, – для нас это тайна. Я вижу только общие очертания.