Суно едва не обронил вслух, что у Клойсима их и при жизни было негусто.

Злополучного игрока надлежало похоронить, а крухутака он убьет, если встретит. Впрочем, насытившаяся пернатая тварь до отъезда магов, скорее всего, постарается где-нибудь отсидеться, этим плотоядным всезнайкам хитроумия не занимать.

Семья Клойсима чтила Кадаха, который заповедовал плоть усопших отдавать земле, и мальчишку из гостиницы отправили искать кладбищенского сторожа.

– А это кто? – шепотом спросил Тимонехт, покосившись на Хеледику.

Та молча стояла рядом, в новых штанах и подростковой курточке, синей со светло-голубым воротником и похожими на лазурные леденцы пуговицами. Через плечо переброшена толстая коса песочного цвета.

– Ведьма, – коротко пояснил Орвехт. – Поедет с нами в Аленду.

– Песчаная, – смерив ее внимательным взглядом, блеснул эрудицией Чевальд.

– Только песка у меня с собой нет, – нерешительно поддержала разговор девушка.

– Как же ты сюда попала, в такую даль от Олосохара?

– Ну, так сложилось… Я жила в «Золотом окороке», там было очень страшно… – она передернула хрупкими плечиками.

– Чего же там, в гостинице, страшного? – покровительственно поинтересовался Тимонехт.

– Страшно – и все, и просто ужасно было это терпеть… Особенно хозяйкина шкатулка для украшений.

Покойный муженек подарил на свадьбу: «точь-в-точь как я попросила, привез для нее что надо и заказал у лучшего мастера в Аньоне», – припомнил Суно рассказ хозяйки.

– Что представляет собой эта шкатулка? – спросил он резким тоном – не потому, что рассердился на их болтовню, а от поднявшегося предчувствия.

– Она сделана из настоящего черепа, только не человеческого…

– Из черепа китони, – заключил Орвехт.

Городскому водопроводу Эдмар обрадовался, как ребенок. Правда, тут же скис, когда узнал, что даже в столичные дома приходит самотеком только холодная вода.

– А ты хотел, чтобы тебе прямо из крана горячая водичка текла? – осведомилась Зинта.

– Это было бы неплохо.

– А может, еще и молока или киселя тебе надо из водопроводного крана?

Раньше за ней такого не водилось. Да попробуй она что-нибудь в этом роде сказануть Улгеру, тот страдал бы целую восьмицу, и она с ним за компанию, потому что ее бы совесть заела. Эдмар первый начал. Зинта вначале молча сердилась, потом спросила:

– Вот почему ты все время насмешничаешь? Такое поведение доброжителя не красит.

– Потому что иначе я здесь рехнусь. Нужен вам рехнувшийся маг? – Он скроил страдальческую гримасу, но не такую, как у Улгера в его черные моменты, а скорее уморительную. – И какого демона я очутился в этой заднице…

– Как ты смеешь так говорить! – возмутилась Зинта. – Это не задница, а твоя истинная родина!

– Вот и я о том же.

– Мне сдается, у тебя такая натура, – заметила она, помолчав. – И я постараюсь не придираться, а принимать тебя таким, как ты есть. Конечно, если не будешь переходить границы.

– Я тебя тоже, – пообещал Эдмар.

Незаметно для себя Зинта подхватила его тон, и теперь они общались в этом духе не то чтобы всегда, но довольно часто.

Улгер Граско, поглядев и послушав, сбежал от них. Эдмар ему решительно не понравился. Разумеется, это был не повод, чтобы отказаться от уже оформленной опеки, ведь за юного мага-возвратника деньги платят, поэтому глава семейства просто поселился на стороне, вроде бы у какой-то доброй булочницы. Ежемесячное пособие договорились делить по-честному: две трети Зинте с Эдмаром, одна Улгеру. Тот сказал, что в столице наверняка найдет применение своим нераскрытым способностям и тех, кто эти способности оценит. Зинта искренне пожелала ему удачи. Пусть теперь булочница об Улгере заботится.