— Нет, мама, "моя" Нелли не могла, — твердо отвечаю, но затем, нахмурившись, добавляю: — Но разве "моя" Нелли могла уйти без объяснений? Просто перечеркнуть все, что было? Спроси у меня три года назад, и я бы точно сказал, что она так никогда не поступит.

Мама опечаленно покачивает головой:

— Меня не покидает мысль, что этот ребенок может быть твоим.

— В это еще труднее поверить. Не сказать мне о рождении дочери? Это слишком подло. Просто неразумно. Я не могу найти объяснение, хоть малейшее этому оправдание.

— Опять же, как и тому, что Нелли улетела, — подчеркивает мама. — С любой стороны скверно получается: хоть она разорвала ваши отношения и тут же забеременела от другого мужчины, хоть рассталась и скрыла твою дочь. Ты же видишь, как выходит? Ни в одном, ни в другом случае я не узнаю Нелли. Где же та горькая, но все-таки правда?

Откидываюсь на спинку, опускаю глаза к кружке.

— Я предполагала, предупреждала тебя, что с такой девочкой будет непросто, — продолжает мама. — Так и случилось. Ничего, кроме горя эти отношения не принесли. Ты из кожи вон лез, чтобы добиться хотя бы наполовину того уровня, к которому Нелли привыкла, и никакого понимания в ответ не получил. Я очень переживаю, Ярослав. Снова вижу этот твой взгляд! Он душу мне рвет на части. Прошло три года, а ты так и не отпустил ее.

— Мама, ты-то о чем? — с возмущением поднимаю на нее глаза. — Сама отца сразу отпустила? Даже после его загулов пьяных, измен бессовестных, разве не хотела, чтобы он хотя бы сказал, что больше не появится? Думаешь, я ничего не видел? Не понимал, как ты переживаешь... Развернуться и уйти — это инфантильность, эгоизм и трусость. Не таким ли человеком ты отца считаешь?

— Да, Ярослав, все так. Именно поэтому я хочу, чтобы ты быстрее пережил эти чувства! Ты ведь сделал все, что мог, чтобы поговорить с Нелли. Обрывал телефон и ее, и родителей. Рената Давыдовна прямо тебе все сказала... Я с ужасом вспоминаю те первые полгода после отлета Нелли. Только благодаря друзьям ты выбрался из подавленного состояния. Но я прекрасно вижу, что до конца в себя так и не пришел. Начни уже строить что-то кроме карьеры! Посмотри, как ты живешь: занимаешь себя делами на круглые сутки, поддерживаешь эти непонятные отношения с Дариной. Кому они нужны? Ты ведь не любишь эту девушку, — огорченно заключает она.

— Мам, серьезно. Мне все равно. Я не ищу отношений.

— Как же не ищешь? Вы с Дариной уже года два точно встречаетесь. Да, своеобразные, но это тоже отношения. Вот об этом я и говорю. Если ты уверен, что девочка Нелли не твоя дочь, оставь уже, наконец, позади ваше с ней прошлое и двигайся дальше! — мама старается умерить свой пыл, с сожалением добавляет: — Прости, пожалуйста, за эти нравоучения. Но я как узнала сегодня о возвращении Нелли, так расстроилась. Просто места себе не могла найти.

— Ничего. Я тебя услышал, — утомленно смотрю на маму. Она смешала все в одну кучу. Будто это так просто: переступил через нездоровое расставание и уверенно пошагал дальше. И мама, и Эдик очень умные и рассудительные, когда дело не касается их самих. — Пей чай, уже остыл, — указываю глазами на ее кружку. — Я обязательно обдумаю все, что ты сказала, — надеюсь так хоть немного успокоить маму.

После помогаю убрать со стола. Пожелав спокойной ночи, ухожу в свою комнату. Раздевшись, падаю на кровать и закрываю глаза. О себе дает знать физическая усталость, я с облегчением чувствую, что смогу уснуть. Однако полностью отключиться мне не удается. Где-то глубоко в подсознании всю ночь беспрестанно роятся мысли, и рано утром, проснувшись гораздо раньше будильника, я поднимаюсь с постели с четко сформировавшимся решением.