— Вот уж неправда! — останавливаюсь как вкопанная.

— Топнешь ножкой? — смеется Ярик. Подходит ко мне совсем близко. Ласково произносит: — Нелли, ты же каждый раз морщишь носик, когда мы входим в лифт моей многоэтажки. Не любишь общественный транспорт и находишь тысячу причин, чтобы поехать на работу на такси. Я уже молчу про наш поход на рынок... Я замечал что-то такое. Вот теперь все встало на свои места.

Ярик смотрит на меня с любовью. Мягко объясняет свое мнение. Но все равно звучит это все вовсе не как комплимент.

— Хочешь сказать, что я избалованная? — делаю печальный вывод.

— Нет, — категорично отвечает он. Обнимает за талию и крепко прижимает к себе. — Совсем нет, Нелли. Просто делюсь наблюдениями. — Склоняется и оставляет на моей щеке поцелуй. — Ты уже замерзла.

— Это я от возмущения заледенела, — поясняю, нахмурившись.

Ярослав касается губами моего уха. Запустив пальцы в волосы, прижимает ладонью голову к своей голове.

— Брось. Я же люблю тебя. Больше всего на свете, — низко произносит, заставляя мою кожу покрыться колючими мурашками. — Люблю каждую из этих мелочей. Люблю в тебе все.

— И я люблю тебя, — отвечаю улыбкой.

Ярослав обнимает меня. Крепче стискивает в сильных руках, покачиваясь из стороны в сторону. Оставив на виске нежный поцелуй, отстраняется. Сжимаю пальцами его ладонь, и мы следуем к дому.

— Цветы, кстати, для мамы, — Ярик бросает беглый взгляд на букет. — Надеюсь, это уместно?

— Конечно. Уместно и очень галантно, — довольно заверяю. — Я сразу поняла, что букет для мамы, — добавляю с уверенностью. — Мои розы были бы красными.

— Точно, — соглашается он, усмехнувшись.

Поднявшись по ступеням парадного крыльца, подходим к двери. Ярослав открывает ее и пропускает меня первой. Сбрасывая туфли, радуюсь, что родители не стали встречать нас у самого входа. Держу цветы, пока Ярик разувается, затем, повернувшись к высокому зеркалу, одергивает полы пиджака, поправляет галстук, резко запускает пальцы в волосы, забрасывая челку на бок.

Вместе с появлением Ярослава ко мне вернулось внутреннее спокойствие. Поэтому, наблюдая за его суматошным волнением, которым я и сама была охвачена какие-то десять минут назад, не могу сдержать улыбки. Цветы, строгий костюм, гладко выбритые щеки, даже уложенные волосы, в общем, то, как он подготовился к встрече, его беспокойство, легко читаемое на лице и в движениях, — все это выглядит ужасно мило.

Шире растягиваю губы в улыбке. Ярик, решивший, наконец, что его внешний вид приемлем или посчитавший, что нельзя дольше тянуть время, переводит на меня взгляд и, как всегда, легко улавливает эмоции.

— Не стыдно в такой момент забавляться? — спрашивает с упреком, подходя ближе и забирая букет.

— Я не забавляюсь, — с обожанием скольжу глазам по лицу, — я любуюсь.

— Ясно, — он изгибает бровь и покачивает головой, но за напускным возмущением искрится бесконечная нежность.

— Идем же! Родители уже заждались, — произношу с нетерпением и увлекаю его за собой в сторону гостиной.

Завидев нас, папа с мамой вновь поднимаются с дивана. Похоже, мы все-таки задержались, и они уже устали стоять в ожидании нашего появления. Папа встречает Ярослава пристальным, изучающим взглядом. Мама, крепко сцепив руки в замок, смотрит на гостя, а затем переводит глаза на меня. Словно опомнившись, расслабляет пальцы и приветливо улыбается.

— Добрый вечер, — произносит папа, когда мы останавливаемся перед ними.

— Познакомьтесь: Ярослав, — указываю на молодого человека, и они обмениваются с папой рукопожатием. Теперь представляю своих родителей: — Мой папа, Александр Анатольевич. Моя мама, Рената Давыдовна.