– Извиняю и разрешаю отчалить. Я хочу поработать.

– Благодарю, сэр, – чинно склонился Колли и вышел.

Вероятно, он был бы весьма польщен, узнав, насколько оправдаются его предположения насчет Барбары. В тот же самый вечер, в четверг, за девять дней до предстоящего концерта у маори, Квестинг решил, что настала пора решительных действий. Он выбрал момент, когда Барбара, набросив поверх старенького купальника макинтош, отправилась поплавать в теплом озере. Миссис Клэр родила Барбару довольно поздно и потому воспитывала дочь в викторианских традициях. Сама она выросла в эпоху, когда женщины окунались в море едва ли не в рыцарских доспехах, поэтому мысль о том, что Барбара, сбросив тяжелое одеяние, останется в одном лишь купальном костюме (самом закрытом, длинном и консервативном, который только удалось отыскать в Гарпуне), приводила ее в ужас. Лишь однажды Барбара попыталась хоть как-то изменить эту традицию. Вдохновившись фотоснимками из какого-то довоенного журнала, на которых были изображены полуобнаженные красотки на пляже в Лидо, она принялась мечтать о загаре и о том, как неспешно и даже обольстительно прогуляется к озеру без уродливого макинтоша. Она взяла и показала журналы матери. При виде лоснящихся нагих тел, ярко накрашенных губ и размалеванных глаз миссис Клэр сперва побледнела, потом побагровела.

– Да, такое случается, – пробормотала она, с трудом подбирая слова. – Конечно, будь это приличные девушки, фотографу никогда не удалось бы уговорить их сняться в таком виде, но ты ведь у нас хорошо воспитана и не станешь им уподобляться.

– Но, мамочка…

– Барбара, – строго оборвала дочь миссис Клэр тоном, зарезервированным для таких особых случаев, – когда-нибудь ты поймешь, что не все в нашем мире равны и есть в нем люди, которые живут по своим, только для них писанным законам. Люди эти, как правило, очень богатые, и нам никогда не удастся встать с ними вровень.

Она чмокнула дочь в щеку, а Барбара с тех пор не вылезала из макинтоша.

В тот же день, о котором идет речь, мистер Квестинг, не желая светиться возле дома, заранее отправился на озеро, прихватив шезлонг. Там он и присел возле купальни под сенью развесистой мануки, коротая время с сигарой.

Заметив приближающуюся Барбару, он отбросил сигару в кусты и встал навстречу девушке.

– Ну надо же! – закудахтал он. – Какая встреча! Как дела, малышка?

Барбара плотнее запахнула макинтош и твердым голосом заявила, что у нее все замечательно.

– Вот и чудесно, – расплылся мистер Квестинг. – Замечательно, значит, да? Вот молодчина.

Он весело расхохотался и проворно шмыгнул в сторону, преградив Барбаре путь к купальне.

– Куда ты так спешишь, а? – игриво спросил он. – Успеешь еще наплаваться. Как насчет того, чтобы перекинуться парой-тройкой словечек?

Барбара смерила его брезгливым взглядом. Что за пакость еще замыслил этот тип? После той самой злополучной сцены, когда бедняга Смит чуть не расстался с жизнью, ей ни разу не приходилось общаться с Квестингом с глазу на глаз, чему она была несказанно рада. Впрочем, после вечерней прогулки с Гаунтом девушка вообще мало что вокруг замечала. Она была целиком во власти охватившей ее наивной любовной страсти – той младенческой болезни, которая, случаясь в более зрелом возрасте, протекает особенно тяжело. Со времени их незабываемой встречи Барбара почти не общалась с Гаунтом. Она была настолько признательна ему за мимолетные мгновения восторга и при этом настолько уверена, что подобному больше не суждено повториться, что уже и не искала повторного общения. Ей было достаточно видеть своего кумира и слышать слова приветствия. Квестинга же она попросту выбросила из головы, поэтому нежданная встреча не только раздосадовала, но и удивила ее.