Наши отношения днём напоминали пикировку босса и слишком острой на язык подчиненной, а ночью – страстные баталии, победителя в которых выбирало утро. Я сходил с ума по ней. Она же никак не комментировала собственные стоны.

Раз за разом возвращаясь в офис, смотрел в сожалеющее лицо Муромского и психовал от того, что не мог вернуть бизнес этой невероятной девушке. Да что уж там… Мне даже духу не хватало рассказать ей всю соль ситуации.

И как я мог признаться, что мой собственный отец оказался самой последней тварью, мечтающей, как бы побольше денег из меня выкачать? Вот поистине в семье не без урода.

И хотелось бы предъявить братцу за такую подставу, да только сам виноват. Не Илья упустил девушку в аэропорте, не позаботившись о ее безопасности.

И вот теперь я сидел в чёрном кожаном кресле, а на столе лежали залитые кофе документы. Муромский все ещё задумчиво крутил ручку, ловко перекатывая ее между пальцами.

Дорогая тёмная перьевая ручка блестела и очень красиво смотрелась у него в руках. Вставки из чёрного дерева в очередной раз напоминали какой-то универсальный материал.

Ане бы понравилось. Кстати, при сотрудничестве с нами можно готовить вот такой интересный набор с деревянными вставками. Запустить именно чисто под «Кедровое» как фирменный подарок.

Начал рыться в бумагах в поисках ежедневника, чтобы скорее записать идею, а то забуду. Друг и начальник отдела молча наблюдал, а потом сказал:

– Только давай ты больше не будешь меня подсылать к ней, ладно? А то она каждый раз так жалобно смотрит, будто я ее съесть собираюсь. Ну или распилить поперёк.

Он ухмыльнулся, а мне вопреки всякой логике захотелось Александру Андреевичу треснуть. Такое ощущение, что я стал реагировать на Анину фамилию много сильнее, чем следовало бы.

Но все эти шуточки про «Бревно» выводили из себя. Хотелось, как в детстве, срифмовать Антон-гондон или сказать одной из дамочек в отделе кадров, что я вообще-то в курсе, что до замужества ее звали Лихопердова и как бы смена фамилии, судя по слухам, дело не сильно поменяла.

Доставалось решительно всем. И Нигматуллину, айтишнику, и Мухоголовой из отдела маркетинга. Сотрудники сначала не понимали, откуда прилетает, но потом потихоньку начали думать, прежде чем говорить.

Только Муромский раз за разом испытывал мое терпение, а я никак не мог понять почему. Но, кажется, сегодняшний день и разговор с разъярённой Аней переполнили чашу моего терпения.

– Саш, если ты ещё хоть раз отпустишь шуточку в стиле «Бревно», то я лишу тебя премии. И да, я серьезно.

Угроза, конечно, так себе, зная, что для него премии наши – пшик, но я же должен был обозначить границы? Друг расплылся в такой довольной улыбке, что лишь удивленно поднял бровь. Нашёл время веселиться. Ей-богу, влеплю штраф!

– А я думал, что слухи в компании распускают злые тетки из бухгалтерии.

Нахмурился и принял позу разъярённого нахохлившегося воробья. Тоже мне конспиролог. Смешно наблюдать, как взрослый дядя мне проверки устраивает.

– Саааша…

Но тот лишь махнул рукой. А потом так внимательно посмотрел, что стало немного не по себе.

– Слав, вопрос с ее детищем мы решим, папашу твоего рано или поздно на место поставим, проект по брёвнам в дело пустим, и «Элитстрой» обязательно вернётся на круги своя. Да только проблем в ваших отношениях это не уберёт. Сначала сам с собой, а потом и с ней разберись. Реши, к чему все это ведёт.

И друг оставил меня одного в глубоких думах. Так и сидел в ожидании озарения. Только все зря.

Но даже не успел как следует задаться вопросом, о чем он, как дверь распахнулась и я увидел ЭТО.