В самый канун выборов термы обычно пустовали, так как римляне предпочитали видеть кандидатов воочию и лишний раз убеждаться в их щедрости. Последнее, разумеется, было куда важнее.

Однако в этот день именно к термам Минуция спешил верховный понтифик, которого уже ждали собравшиеся там сенаторы. И хотя по римскому времени было около девяти часов утра, Цезарь очень торопился.

Поднявшись в этот день с рассветом, верховный жрец быстро позавтракал и в течение почти двух часов принимал клиентов, разбирая их жалобы и просьбы. После чего еще в течение двух часов принимал жрецов своей коллегии, обсуждая с ними предстоящие процедуры ауспиций во время выбора магистратов. После небольшого отдыха он занялся гимнастическими упражнениями. Несмотря на свой жреческий сан, Цезарь справедливо считался одним из лучших фехтовальщиков в городе. В Риме было лишь несколько человек, которые могли соперничать с ним в этом искусстве. Словом, первая половина дня прошла у Цезаря как обычно.

У самого входа в термы его приветствовал управляющий, проведя с поклоном до аподитерия.[90] Верховный жрец заплатил ему символическую плату в один сестерций. Плата была действительно символической, так как попасть в термы Минуция не могли даже очень богатые люди. Войдя в аподитерий, Цезарь обнаружил там сразу шестерых римских граждан, нетерпеливо ожидавших его прихода. На левой стороне зала сидели уже успевшие раздеться Марк Красс, Лициний Мурена и Метелл Непот. Справа раздевались Децим Силан и Марк Цицерон. Катулу, сидевшему рядом, помогали раздеваться сразу три рабыни, аккуратно укладывающие его тогу на край скамьи.

Разноцветный мозаичный пол аподитерия великолепно гармонировал с фресками сцен, изображенных на стенах помещения. Здесь была Медея с сыновьями, находящаяся в гиппокаусте, Пеллий с дочерьми, выходящими из терм, и многие другие сцены античного омовения древних героев мифов. Белые фигуры богов, стоявшие на постаментах, резко контрастировали с темно-красным мрамором стен. На мозаичном полу ярко сверкали блестки голубоватого мрамора.

Цезарь радушно поздоровался со всеми присутствующими и прошел к скамьям, позволяя рабыням раздеть себя. Увидев верховного жреца, Цицерон улыбнулся особенно радостно:

– Я твердо верил, что ты сегодня придешь, Цезарь. Боги благоволят мудрым и оказывают им свое покровительство.

– Именно поэтому римский народ избрал тебя консулом, – любезно ответил верховный жрец, заметив, как улыбнулись Красс и Мурена.

Напротив него было большое зеркало, вставленное в искусно вырезанное отверстие огромного голубого мраморного туфа. От его внимания не ускользнуло, как смотрит кандидат в консулы на одну из рабынь, помогавших раздеваться Катулу. Молодая гречанка все время улыбалась, не решаясь открыто засмеяться. «Видимо, новенькая, – догадался Цезарь, – нужно будет обязательно купить ее и послать в подарок Мурене. Она ему явно приглянулась». В зеркальном отражении Цезарь видел, как тот все время облизывал свои толстые, похотливо изогнутые губы.

– Я думаю, мы не будем играть сегодня в мяч, а пойдем сразу в ункторий,[91] – предложил Метелл Непот. Сердитый и надутый, он даже в термах старался не терять своей значительности. Недавно избранный народным трибуном на следующий год, Метелл Непот пользовался большим авторитетом в городе благодаря родственным связям с самим Гнеем Помпеем. Жена прославленного полководца Минуция была родной сестрой Метелла Непота. А близкие родственные связи с сильными личностями более всего помогали в Риме завоевывать авторитет и уважение в обществе, будто одни имена и титулы родственников могли добавить человеку ума и талантов. Общество, лишенное главного ориентира в своей шкале нравственных ценностей, возвеличивающее человека не по истинным заслугам, а благодаря родственным связям, неизбежно переживает процесс моральной деградации, заменяя подлинные идеалы ложными.