– Разве любой хирург не должен обладать этими качествами? – спросила Ева.

– Должен. Но этому человеку данные качества присущи в высшей степени. Кроме того, он чрезвычайно гордится своей работой – об этом свидетельствуют время и усилия, потраченные им на операцию. Изъятие и трансплантация органов не по моей части, но я знаю, что, когда жизнь донора не имеет значения, эта процедура не требует подобной тщательности – аккуратного разреза, зажима сосудов. Он без ума от своего таланта и, по-моему, не опасается последствий, так как просто не верит в их возможность. Он выше этого.

– То есть он не боится, что его поймают?

– Нет. Или же чувствует себя надежно защищенным даже в случае разоблачения. Я делаю вывод, что этот человек – является ли он активно практикующим хирургом или нет – удачлив во всем, поглощен поставленной целью и, очевидно, пользуется авторитетом в своем кругу. – Мира снова отхлебнула чаю и нахмурилась. – Мне следовало бы говорить не «он», а «они». Ведь, судя по вашему докладу, их было двое. Да и мне известно, что при такой процедуре обязательно требуется анестезиолог, опытный ассистент или второй хирург с некоторыми знаниями в области анестезиологии.

– Им незачем было заботиться о сохранении жизни пациента, но я думаю, он в любом случае выбрал бы в помощники только первоклассного специалиста и человека, которому мог бы доверять.

Или которого мог бы контролировать. Кого-то, столь же преданного их цели.

Ева поднесла чашку ко рту и невольно поморщилась, вспомнив, что это не кофе.

– И что же это, по-вашему, за цель?

– Я могу представить себе только два мотива изъятия сердца. Один – прибыль, но это выглядит весьма сомнительным, учитывая оценку Моррисом состояния здоровья жертвы. Второй – эксперимент.

– Какого рода эксперимент?

Мира развела руками:

– Не знаю, но говорю вам как врач: эта возможность меня пугает. В истории человечества бывали такие периоды, когда проводились эксперименты на мертвых и умирающих: Вторая мировая война, например. Тогда подобное объясняли тем, что это расширит знания и поможет спасти другие жизни. Но никакого оправдания этому не существует. – Она отодвинула чашку. – Молю бога, Ева, чтобы это оказалось единичным случаем. Иначе вы будете иметь дело с чем-то куда более опасным, чем убийство, – с миссией, замаскированной под благо.

– Пожертвовать немногими, чтобы спасти многих? – Ева покачала головой. – Я знаю, такое бывало раньше, но всегда оканчивалось трагедией.

– Да. – В спокойных глазах Миры мелькнуло нечто похожее на страх и сострадание. – Однако далеко не сразу…

Большинство людей – рабы своих привычек. Ева не сомневалась, что второсортный наркодилер, с которым она собиралась поговорить, не был исключением из правила. Если она правильно помнила, Ледо любил проводить свои никчемные дни, обирая простаков за бильярдом в гнусном местечке, называемом Геймтаун. Ева не думала, что несколько лет в тюрьме научили его развлекаться по-иному.

Дома и улицы в этом районе городских трущоб были грязными. После нападения на отряд «зеленых», которым переломали кости и сожгли их грузовик, все экологические организации вычеркнули этот четырехквартальный участок из своих списков. Среди муниципальных служащих не было ни одного, кто рискнул бы посетить район, именуемый Сквером, без парализатора и боевого снаряжения. Впрочем, это было оговорено в их контрактах.

Ева надела под куртку пуленепробиваемый жилет и велела Пибоди сделать то же самое. Хотя это вряд ли помешало бы перерезать им горло, если бы местным обитателям захотелось это сделать.