– Похоже, там ребенок, – заявил человек, который первым поднял тревогу. – Он застрял где-то довольно глубоко.

– Плохо, что нельзя расширить лаз, – хмуро произнесла Фишер. – Тут все и так еле держится.

– Но мы же не можем оставить там ребенка! – взволнованно воскликнула бедно одетая женщина, стоявшая на коленях перед шахтой. – Пусть кто-нибудь спустится туда на веревке и поднимет малютку.

– Полезу я, – твердо заявил Хок, боясь, что его опередят. – Мне нужна веревка и лампа.

Он сбросил плащ. Фишер осторожно подошла к мужу и тихо сказала:

– Слушай, ты вовсе не обязан это делать, Хок.

– Обязан. – Он отвечал односложно, сосредоточенно глядя себе под ноги.

– Кто мог знать, что все так обернется?

– Мне надо было думать, прежде чем затевать это дело.

– Нора может осыпаться в любую секунду.

– Я знаю. Посторожи мой плащ и топор, ладно? Мне не хотелось бы лишиться их. Хейвен это Хейвен, сопрут, не успеешь моргнуть.

Хок в рубашке и брюках стоял, дрожа от холода, у черного отверстия. Он не любил темноты и замкнутых помещений, особенно подземных, более того, он даже боялся их. Подобные вещи живо напоминали ему об одном неприятном случае, приключившемся с ним когда-то в шахте. Он вовсе не обязан никуда лезть. Добровольцы найдутся и без него… Но если он не сделает этого, его замучает совесть… Кто-то тем временем принес веревку. Фишер надежно обвязала ее у него под мышками. Другой конец прикрепили к тяжеленному обломку камня. Хок и Фишер несколько раз по очереди дернули за веревку, чтобы убедиться, что она выдержит. Хоку вручили лампу, и он направил свет в отверстие. Дна, конечно, он не увидел. Из глубины не доносилось ни звука. Диаметр тоннеля был около трех футов, его стены не внушали никакого доверия. Хок вздохнул. От того, что он будет медлить, лучше не станет. Хок сел на край, свесив ноги, и, тяжело вздохнув, осторожно начал спускаться вниз, упираясь спиной, ногами и руками в стены. Лампа при каждом движении болталась у него на груди.

Острые края камней и досок сразу же изодрали его спину, колени и руки в кровь, но Хок продолжал спускаться, почти не чувствуя боли. Белое пятно света наверху становилось все меньше. Он часто останавливался и звал малыша, слыша в ответ лишь эхо собственного голоса. Наконец Хок достиг дна. В желтом свете лампы среди обломков досок и каменных глыб он увидел множество ходов, ведущих еще дальше под развалины. Большая часть ходов была слишком узка для него, но одно отверстие – около двух футов в диаметре можно было осмотреть. Хок снова окликнул ребенка и прислушался. Ни единого звука, только его собственное тяжелое дыхание. Он с тоской посмотрел вверх и на четвереньках пополз по узкой норе. Ползти было нелегко, проклятая веревка все время за что-то цеплялась, то и дело попадались места, где едва удавалось протиснуться. Ребенок должен быть где-то здесь, иначе все его усилия окажутся напрасными. Хок представил себе массу камней над собой и покрылся холодным потом. Туннель опять сузился, и ему пришлось лечь на спину и дюйм за дюймом проталкиваться вперед, таща лампу за собой. Выступающий камень сдавил его грудь, как гигантская рука, пытающаяся выдавить воздух из легких. Он выдохнул и медленно миновал препятствие.

Конец ознакомительного фрагмента.