Эти люди преследовали его!

Стивен оглянулся и увидел в темноте три красные точки. Они подпрыгивали и медленно, но неумолимо приближались. Так эти люди действительно гнались за ним? Может, из-за этой странной шкатулки? Стивен бежал не останавливаясь, пока не почувствовал во рту железный привкус крови.

Он мчался по безлюдному Лугу, в темноте похожему на черное море, готовое проглотить свою жертву. Справа и слева открывались проходы к пустующим пивным ларькам. Впереди, словно скелет динозавра, высилась громадина американских горок. Противоположная сторона, отмеченная уличными фонарями, казалась недосягаемой. За каждым ларьком и фургоном, в каждой нише Стивену мерещились преследователи в капюшонах.

Он угодил ногой в лужу, споткнулся о решетку канализации и растянулся на мокром асфальте. Сумка выпала из рук. Пока Стивен лихорадочно шарил в ее поисках, сзади вновь послышались шаги. Они определенно стали ближе, Лукас различал всплески воды под ботинками. Где же чертова сумка?.. Где-то рядом послышался хруст, словно кто-то наступил на осколки пивной кружки. Потом этот кто-то запыхтел и закашлялся. Внутренний голос подсказывал Стивену: сумку нельзя потерять ни в коем случае! Хоть он и не знал почему.

Наконец он нашарил сумку среди мусорных пакетов. Схватив ее, быстро вскочил и побежал дальше, пока впереди не показались спасительные фонари. Окончательно запыхавшись, букинист пробежал между старыми липами и наконец оказался на Бавариаринг, по другую сторону Луга.

Он оглянулся. Люди с факелами пропали из виду. Сигналили машины, светофор переключился на зеленый, мимо деловито шагали прохожие.

Стивен вернулся в большой город.

Кто, черт возьми, или что это было?

Стивена била дрожь. До сегодняшнего дня, проживая в самом дорогом и красивом городе Германии, он чувствовал себя в безопасности. Теперь же, после того как его чуть было не ограбили в самом центре, да еще странные типы в монашеских одеяниях, он взглянул на Мюнхен совсем иначе. Узкие улочки его родного квартала, тусклые фонари и высокие старинные дома, не тронутые войной, вдруг показались ему чужими и зловещими.

Спустя еще четверть часа Стивен добрался наконец до своего дома, расположенного на Эренгутштрассе, недалеко от Мюнхенской скотобойни.

Он прислонился к двери, закрыл глаза и вслушался в знакомые звуки родного квартала: отдаленный звонок трамвая, сигналы машин, смех из многочисленных трактиров. Иногда, посреди ночи или перед рассветом, Стивен слышал, как мычат коровы и телята или визжат свиньи на бойне. Порой в воздухе даже чувствовался запах крови. Тем не менее он не мог представить себе жизнь в ином квартале. Здесь, в районе Изарфорштадт, недалеко от Южного кладбища, среди узких улочек и роскошных мостов через Изар, Стивен ощущал дух минувших столетий. Тот Мюнхен, который сохранился лишь в некоторых уголках города.

«Мюнхен, каким знал его некий Теодор Марот, – пришла в голову неожиданная мысль. – Неужели его записи так много значат, что меня уже преследуют из-за них?»

Вконец уставший, Стивен поднялся по бесчисленным ступеням на последний этаж. И только заперев дверь, заметил, что брюки на нем разорваны, руки грязные и во многих местах кровоточат, плащ вымок, как половая тряпка, а сумка забрызгана грязью. И его по-прежнему трясло.

Он решил, что первый бокал выпьет прежде, чем примется за спагетти.

Примерно через час, когда вина в бутылке оставалось меньше четверти, Стивен сидел на любимом потертом диване у себя в квартире. Он успел принять душ и переодеться. По окнам барабанил дождь, ветер усилился. Сквозь мокрые стекла можно было видеть огни Олимпийской башни, смутно угадывались строения Мюнхенской скотобойни.