Со стены на Минди подозрительно поглядывал бородатый мужчина в старинном наряде, чье лицо показалось знакомым. Некоторое время Минди честно пыталась вспомнить имя. Не вышло. Зато под портретом обнаружился прелюбопытнейший альбом с чертежами. И парочка книг, кажется, на итальянском. Или это латынь? Или немецкий? Хотя нет, немецкий Минди немножко знала – у папеньки одно время в камергерах ходил беглый австриец. Смешной.

Книги Минди, полистав, отложила – ничего интересного. То ли дело стеллажик со всякой всячиной. Или вон та стойка с разными скляночками. Скляночки тоже быстро надоели.

А Дориан – интересно, прилично будет называть его по имени? Наверняка нет. Ну и ладно, ну и пускай, про себя-то можно – Дориан возвращаться не спешил.

И Минди продолжила экскурсию. Цинковая ванна с седоватым налетом солей и двумя баллонами, от которых внутрь сползали провода. Сияющий медью таз и фарфоровый кувшин с синими розами. Полотенца. Рогатая вешалка с фартуками из плотной ткани и перчатками. Маска стеклянная. Ее Минди примерила и не без сожаления отложила – великовата. Очки толстые и широкие, как у велосипедистов… надо будет заказать себе такие же! И фартук тоже. И перчатки. И…

– Позвольте узнать, чем вы тут занимаетесь? – мягко спросил кто-то, и Минди с визгом подпрыгнула, выронив очки.

И конечно же, они разбились…

– Я…я… извините… вас не было и вот…

Кивнул. Смотрит. Ждет чего-то. А вдруг сейчас возьмет и в шею вцепится? Что Минди про него знает? Ничегошеньки.

– Я новые куплю. Обещаю.

А глаза у него какие-то светлые слишком. И уж если с камнями сравнивать – вчерашний-то обморочный все про сапфиры лепетал – то и не рубины благородные, а шпинель максимум.

Переоделся. В сюртуке и с платочком этим, изящно повязанным, сделался похож на всех ухажеров сразу, отчего Минди тотчас стало скучно.

Дориан моргнул, отодвинулся и, кашлянув, произнес:

– Я был бы вам весьма благодарен, мисс Минди, если бы вы не прикасались ни к чему здесь без моего разрешения.

И все? А как же крик? Папенька когда злился, так всегда кричал. Правда, он и отходил легко, и сразу начинал прощения просить, и…