Замок щелкнул. И, приоткрыв дверь, бабушка просунула в образовавшуюся щелку плеер вместе с наушниками.

– Можешь слушать свою дребедень, если тебе больше нечем заняться, – высокомерно проговорила она.

Пожав плечами, мальчик ушел к себе в комнату и уселся делать уроки. Однако сосредоточиться на домашке никак не мог. Из головы не выходило странное поведение бабушки. То есть препирались-то они почти каждый день с той поры, как минувшим летом родители выменяли их собственную и бабушкину квартиру на эту, четырехкомнатную, и они начали, если так можно выразиться, жить в дружном коллективе. Однако столь странно Генриетта Густавовна еще никогда себя не вела.

Она скорее, наоборот, донимала Ивана и его родителей постоянными рассказами о себе и о том, что делает, чувствует или собирается делать и чувствовать. И вот вдруг на нее напала какая-то зверская скрытность…

«Фу, черт! – Иван поймал себя на том, что уже в третий раз переписал условие одной и той же задачи по алгебре. – Ну какое мне, в общем-то, дело, чего она там скрывает? Уверен: это какая-нибудь полная чушь. Наверное, просто слушает запись пропущенных лекций. Типа, о здоровом и рациональном питании».

Успокоившись, Пуаро наконец сосредоточился на математике, однако успел решить только одну задачу. В коридоре послышались бабушкины шаги. «Вышла, – отметил про себя внук. – Пилит на кухню. Очень удачно. Надеюсь, она там надолго».

Вторая задача была забыта. Иван, выбравшись в одних носках в коридор, прислушался. На кухне шумел электрический чайник. «Плохо, – мальчика охватило разочарование. – Сейчас меня потащит чай пить. Придется отказываться. А она не любит одна. Ей скучно. Лучше бы начала готовить. Потому что это дело долгое».

Щелчок. Чайник выключился. Чашка звякнула о блюдце. Затем Генриетта Густавовна налила чай. Однако о внуке так и не вспомнила. Совсем удивительно. «Неужели не позовет?» – продолжал ждать Иван.

Но напрасно: Генриетта Густавовна явно наслаждалась одинокой трапезой. Впрочем, вслед за изумлением внука охватила радость: «Вот сейчас мы и определим, Генриетта Густавовна, ваши музыкальные увлечения».

Иван не понимал, отчего его до такой степени взволновала подобная ерунда. Однако ничего не мог с собой поделать и просто сгорал от любопытства. Подобравшись на цыпочках к бабушкиной комнате, он осторожно повернул ручку двери, и тут его ожидало новое потрясение. Дверь оказалась заперта. Такого ни разу еще не случалось. Генриетта Густавовна иногда запиралась в комнате, когда ссорилась с кем-нибудь из домашних. Однако запереть дверь, а самой уйти на кухню… Это было что-то невероятное.

Не веря себе, Пуаро еще раз повернул ручку. Дверь не поддалась. Боясь оказаться застигнутым на месте преступления, он спешно возвратился к себе в комнату. «Думай, Ваня, думай, – приказал он себе. – Теперь я точно уверен: там что-то спрятано, и мне непременно следует это увидеть».

Но как попасть в закрытую комнату, если человек унес ключ с собой? Не натягивать же на голову чулок, чтобы напасть на нее. «Ага, – усмехнулся Иван. – Ключ или жизнь». Он ошалело потряс головой и пробормотал:

– Доехали. Еще чуть-чуть, и я окончательно впаду в маразм. Хотя, – он стал вспоминать, – где-то у предков лежит второй ключ. Ну да. Лежит.

У него в памяти отчетливо всплыл скандал, который разразился осенью между Генриеттой Густавовной и родителями. Высказав все, что думает о дочери и зяте, она заперлась. И потом до позднего вечера не подавала признаков жизни. Решив, что ей стало плохо, Константин Леонидович и Инга Сергеевна уже собирались ломать дверь, когда затворница, испугавшись, вышла. Тут отец Ивана и сказал: