На Елагином острове мы проводим по два дня в неделю. Вечером, в пятницу, паровой катер забирает нас с пристани напротив Морского Корпуса, а поздно вечером, в воскресенье доставляет обратно. Об увольнительных с выходами в город пришлось, таким образом, забыть и, похоже, надолго – наше время расписано по минутам между Корпусом, офицерскими классами и курсами Д.О.П. Именно там, в особняке на Елагином острове, и поджидал нас главный сюрприз.

Девушки-курсистки! Да-да, не институтки-смолянки, которых приглашают на корпусные балы и прочие открытые мероприятия, где подразумевается женское общество (будущие морские офицеры должны уметь вести себя с дамами!), а самые настоящие слушательницы Елагиных курсов. В отличие от нас троих, появлявшихся здесь только на выходные, они жили в небольшом флигеле почти постоянно и проходили ускоренный курс специфических наук с упором на иностранные языки, современную политику и физическую подготовку. Все они, как и мои друзья, входили в круг посвящённых – и угадайте, с кого начинался короткий, всего в семь строк, список наших курсисток?

Ну, конечно: Варенька Русакова и её подруга Марина Овчинникова, двоюродная сестра Никола. Барон Корф, подбирая женский "контингент" для спецкурсов, прежде всего, обратился к ним. Вполне логичный выбор: девушки знают насчёт "гостей из грядущего", дали соответствующие подписки о неразглашении. И, главное: у обеих свежи ещё раны от прошлогодней потери, гибели во время мартовских событий Варенькиного кузена, юнкера и командира "волчат" Серёжи Выбегова. И когда поступило предложение заняться серьёзным, хотя и не слишком типичным для благовоспитанных московских барышень делом, они долго не раздумывали.

Перевод из Елизаветинской женской школы, где обе учились, и где преподавал Николкин дядя Василий Петрович Овчинников, в некое частное, чрезвычайно закрытое учебное заведение оформили быстро. Больше всего Варю и Марину поразило, что ради нескольких слушательниц на Елагиных курсах содержали полный штат преподавателей, обучавших девушек, в числе прочего, и по обычной гимназической программе. Свободное же время, которых у учениц Елизаветинской школы всегда было в достатке, теперь дочиста съедали занятия по иностранным языкам и "спецпредметам". Стрельба, фехтование, навыки рукопашного боя – могло ли такое привидеться им даже в страшном сне?

Когда мы с Пиколкой насели на барона с вопросом – "что тут делают девчонки"? – он ответил, что готовят нас не к роли пластунов-ухорезов, снимающих вражеские посты и взрывающих пороховые погреба (хотя и этими навыками овладеть не помешает), а к работе в качестве оперативников, тайных агентов, в том числе и за границей. "Неужели вы, молодые люди, – насмешливо осведомился Корф, – думаете, что на этом поприще вы сможете обойтись без помощи соратниц женского пола? Во многих из предстоящих вам миссий помощь девушек окажется незаменимой, и моя прямая обязанность, как начальника Департамента, подготовить для нас боевых подруг. Причём часть подготовки вы будете проходить вместе – юноша и девушка. Пары эти будут составлены специалистами Д.О.П. а с учётом соображений, вникать в которые вам, молодые люди, незачем…"

Так и вышло, что на грифельной доске в преподавательской комнате появилась таблица с малопонятными непосвящённым надписями: "Группа Алеф", "группа Бейт", "группа Гимель" – и далее, по буквам древнееврейского алфавита. И всё: никаких фамилий, только расписание занятий. Почему были выбраны именно такие обозначения, я не знаю, а барон в ответ на вопрос хмыкнул и ничего не сказал. Так что, группа "Алеф" – это теперь мы с Варей. Группа "Бейт" – Воленька Игнациус и незнакомая мне девица из Смольного института, а группу "Зайн", седьмую и последнюю в списке, составили Николка Овчинников со своей кузиной Маринкой. После окончательного утверждения списков все мы получили блестящие, никелированные двуствольные пистолеты "Дерринджер" под мощный смит-вессоновский револьверный патрон с выгравированными литерами своей группы. У нас с Варей это "Алеф", похожая одновременно и на кириллическую "Ж" и на латинскую "N".