– Что угодно? – глубоким контральто осведомилась она.

– Мы на магию, – бойко ей отвечала Моя Длина. – Есть одно важное дело.

– Тогда прошу, – распахнула пошире дверь женщина. – Я – госпожа Гликерия.

– А отчество? – решила выяснить Катя; ей казалось неудобным называть столь солидную даму просто по имени.

– Никакого отчества! – решительно возразила женщина. – Госпожа Гликерия – это мое мистическое имя. Так нарекли меня духи. И я не имею права теперь называться как-нибудь по-другому.

– А в паспорте вы тоже госпожа Гликерия? – осведомилась практичная Моя Длина.

У женщины мигом сделалось такое лицо, словно она внезапно проглотила муху.

– Какие глупости, моя милая, – сквозь зубы произнесла она. – Запомни, в этих стенах говорится только о высшем смысле нашего бытия. Ну, проходите.

Повернувшись спиной к посетительницам, госпожа Гликерия открыла дверь в комнату.

– Платьице у нее явно не от Диора, – довольно громко прошептала Моя Длина. – И туфельки тоже не от Версаче, – перевела она взгляд на опухшие ноги хозяйки салона.

– Тише ты, – шикнула на нее Катя.

Но было поздно. Комментарии Школьниковой явно достигли ушей госпожи Гликерии. Обернувшись, она в упор поглядела на Мою Длину. Той мигом стало не по себе. Однако длилось это всего мгновение.

– Ну, проходите, – пригласила девочек в комнату женщина.

– Еще раз вякнешь, прибьем, – пообещала Моей Длине Катя.

Госпожа Гликерия уселась в большое кресло за письменным столом и указала девочкам на стулья. Опустившись на них, они оказались напротив хозяйки салона.

– Ну, что вас ко мне привело? – окинула та пронзительным взглядом девочек.

– Приворот, – не собиралась долго ходить вокруг да около Моя Длина. – Нам со скидкой. За двадцать тысяч, – уточнила она.

– Это еще смотря какой приворот, – ответила госпожа Гликерия. – Если простой, то двадцать. А если сложный, то даже со скидкой все пятьдесят.

– Я-ясненько, – протянула с бывалым видом Моя Длина. – Типичный рекламный трюк. На объявлении – скидка. А в действительности ничего подобного.

– Моя энергетика служит только добру, – явно обиделась госпожа Гликерия. – И денег я беру ровно столько, сколько мне требуется на восстановление сил.

Школьникова хмыкнула и принялась оглядывать комнату. По стенам были развешаны иконы, кресты, несколько позеленевших керосиновых ламп и какие-то картины с туманными силуэтами людей и животных, которые маячили как бы в дымке.

– Окладики-то на иконах из жести, – отметила Школьникова. – Небогатое заведение.

– Ошибаешься, милая, – услышала ее шепот женщина в черном. – Все иконы старинные. Они освящены еще двести лет назад.

– А оклады из жести. И не старинные, – не сдавалась Моя Длина. – Уж я-то как-нибудь разбираюсь.

– Самоуверенность – большой грех, – заметила словно бы вскользь госпожа Гликерия.

– Может, проверим? – поднялась было на ноги Школьникова.

– Думаю, лучше нам будет с тобой перейти к сути, – жестом велела сидеть ей хозяйка салона. – Кто из вас и кого привораживать собирается?

– Я, – ткнула себя пальцем в грудь Моя Длина.

– Та-ак, – очень внимательно посмотрела на нее женщина. – Налаживание отношений с родителями и другими родственниками – двадцать тысяч. Приворот возлюбленного – пятьдесят.

– Тогда пятьдесят, – с тяжелым вздохом полезла в сумочку Моя Длина.

Когда в руках у госпожи Гликерии оказалась пятидесятитысячная купюра, она скомандовала:

– Фотографию на стол!

Школьникова уже держала наготове крупноформатный снимок. На нем был отображен Андрей Станиславович в окружении класса. Фотографию сделали в конце прошлого учебного года.