– Ну-у, мы сейчас сперва посидим, – он похлопал себя по толстому животу. – Потом, наверное, погуляем. На морозе, естественно, аппетит разыграется. Так что, полагаю, часикам к пяти будем вполне готовы к обеду.

– Тогда, значит, в пять, – подытожила горничная.

Ребята вернулись в зал. Сеня немедленно увидал стоящую на журнальном столике магнитолу.

– Кто приволок?

– Мумушечка, – хохотнула Варя. – Когда мы с Марго вошли, он с этой штукенцией разговаривал.

– Че-его? – изумленно переспросил Баск.

– Мумушечка разговаривал с твоей магнитолочкой, – продолжала Варя. – А магнитолочка молчала.

– Совсем, что ли? – Баск покрутил пальцем возле виска.

– Врет она все! – взорвался Герасим. – Я просто первым проснулся, а делать было нечего. Вот я и стал слушать по этой штуке спектакль.

– Да на фига тебе тут эта штука сдалась? – продолжал изумляться Баск. – Тут все свое есть. Хочешь гляди, хочешь слушай.

– Это если бы ты пульт не уволок, – с осуждением произнес Герасим.

– И не думал я ничего уволакивать, – невозмутимо проговорил Сеня.

Он легонько коснулся стены. Из нее с тихим жужжанием выехал ящичек, в котором лежал многофункциональный пульт.

– Пользуйся на здоровье, – Сеня протянул Герасиму дистанционник.

– Если бы раньше знать, – буркнул Муму.

– Я вчера всем показывал, где что лежит, – спокойно произнес Баск.

– Только не мне, – заспорил Муму.

– Всем, – стоял на своем Сеня.

Однако выяснилось, что на вчерашние Сенины объяснения обратил внимание лишь Луна. Остальные, подобно Герасиму, в суете праздника ничего не запомнили.

– Вот поэтому нашему Герочке, – с выразительным вздохом начала Варя, – пришлось коротать утро в беседах с магнитолой. Вернее, когда мы с Марго вошли в зал, магнитола молчала, а Мумушечка говорил.

– Что ты несешь! – взорвался Герасим. – Ни с кем я не разговаривал! Я спектакль слушал! А в нем были очень длинные паузы.

– Это Мумушечке казалось, что паузы, – не унималась Варвара. – А на самом деле там была полная тишина.

– Никакой тишины там не было! – вновь возопил Каменное Муму.

И принялся скороговоркою объяснять, что поймал по радио очень странный спектакль. До того странный, что он, Герасим, даже до конца не врубился, о чем шла речь и кому была предназначена постановка, взрослым или детям.

– Там и текста-то с гулькин нос, – уточнил Каменное Муму. – То всякие «ох-охошечки, ой-е-ешечки», да ребенок орет. То мужик какой-то падает, а потом жутко ругается.

– А как он ругался-то? – полюбопытствовал Сеня.

– Потом скажу, – отвечал Герасим. – При девчонках нельзя.

– Ничего себе спектакль для детишек! – звонко расхохоталась Варя.

Луна, не сводя глаз с Герасима, медленно произнес:

– А ты вообще уверен, что это был спектакль?

– Что же еще, по-твоему, это было? – высокомерно изрек Каменное Муму.

– Не знаю, – пожал плечами Павел. – Но вообще на радиоспектакль не очень похоже.

– Ты, конечно, у нас во всем разбираешься. – Муму с ходу принялся спорить. – Какие радиоспектакли бывают и каких не бывает. Да сейчас любое бывает!

– Ну не совсем любое, – стоял на своем Луна.

– А я говорю: любое, – с упрямым видом повторил Герасим.

– Слушайте, чего зря спорить, – вмешалась Марго. – Если этот Геркин спектакль развивался столь медленно, да еще с такими длинными паузами, то, возможно, он до сих пор идет.

– И впрямь!

Долговязый Герасим, вскочив с дивана, кинулся к магнитоле, схватил ее и включил. Из колонок послышался приторно-сладкий голос известного эстрадного певца.

– И это, Мумушечка, ты называешь спектаклем? – всплеснула руками Варя.

– Попса какая-то, – в свою очередь прислушался Баск.