Наташа кивала на каждое слово. В конце улыбнулась.

– Видите, есть преимущество в том, что я не мужчина. Кстати, у вас на пальце перстень… Это ведь герб вашего баронства? Не вижу, что там изображено.

Барон молча поднял правую, сжатую в кулак руку и рассмотрел перстень на пальце. Перевел взгляд на девочку.

– Если она сейчас отсюда не уйдет я за себя не отвечаю!

– Госпожа Наташа, вы сейчас немедленно покинете комнату, – вмешался наконец Турион. – Немедленно! И о вашем поведении мы еще поговорим…

Девочка резко развернулась к нему.

– Слушайте, господин Коршин, с чего вы вообще решили, что имеете право что-то там говорить о моем поведении и как-то меня воспитывать? А сейчас помолчите! Молчите, я сказала!

Наташа сердито тряхнула головой и уже развернулась к барону.

– А вам придется все-таки меня потерпеть. Немного. – Она вытащила из сумки носовой платок и осторожно прошла рядом с дверью, разглядывая пол. Углядела массивный сундук слева от двери, молча подошла к нему, осмотрела, заглянула за него. Барон было дернулся, но сержант неожиданно оказался между ним и девочкой. Наташа же достала из-за сундука сумку, заглянула в нее. Кивнула, снова закрыла и молча продемонстрировала ее всем.

– Ваша?

– Понятия не имею, откуда она тут, – буркнул барон.

– Могу сказать. Эта сумка той женщины, что вы убили. – Девочка снова заглянула в нее. – Сержант, можете сравнить содержимое с тем списком, что мы нашли у женщины. – Она перекинула сумку ему, а сама снова присела перед сундуком, достала лупу и изучила края. – Ага, а вот здесь она ударилась виском. Вот как раз об этот угол сундука… Даже кровь еще не успела высохнуть, – девочка старательно потерла угол сундука своим белым платком и продемонстрировала его уже с пятнами крови. – И, на будущее, если уж замываете кровь, то мойте весь пол, а то у двери чисто все и блестит, а около кровати грязь.

Сержант, тем временем, тоже успел изучить содержимое сумки, даже вытащил какую-то разноцветную тесьму, но тут же убрал ее обратно. Повернулся к барону.

– Что скажете, господин барон? – спокойно поинтересовался он.

Тот, набычившись, оглядел всех.

– Сумка? Кровь? Вы серьезно? Кровь моя, а сумка – я понятия не имею, как попала сюда. Если у вас все…

– Не все, – перебила его Наташа. – Еще перстень. У той женщины свежая царапина на щеке. Вот здесь, – девочка продемонстрировала место на своей щеке. На правой. – Она прошла к двери и остановилась. Осмотрелась, чуть шагнула в сторону, развернулась лицом к барону, снова огляделась и шагнула чуть левее. – Вот здесь она стояла, когда вы ударили ее. Тыльной стороной ладони, как раз там у вас перстень. Им и поцарапали. От удара женщину мотнуло влево, – Наташа изобразила, как она падает от воображаемого удара и оказывается как раз рядом с сундуком. Приложила голову к углу сундука, подняла глаза. – Вот так она и ударилась. Отсюда и кровь. И что же делать? Уже светло, тело не вынести по коридору, есть риск нарваться на других жильцов или хозяина. И тогда…

Наташа поднялась, отряхнулась. За ней завороженно смотрели все. Под общими взглядами она прошла к окну и изучила подоконник. Провела платком по нему, глянула на платок, хмыкнула.

– Надо же, чисто. Кто бы мог подумать… И опять только подоконник вымыт… Что ж вы полку рядом не протерли, если уж порядок наводили? – Наташа распахнула окно и высунулась из него чуть ли не наполовину. Снова выпрямилась. – Вот отсюда вы тело и выбросили. Если бросить отсюда что-то тяжелое, то оно как раз упадет сначала на крышу козырька над входной дверью, а потом с него скатится на дорогу. С этого места, кстати, тело прекрасно видно.