– Ну и зачем это все? – потрясла листом Наташа. – Если я не знакома с местной юриспруденцией, то это не значит, что я не читала стандартные договора. Если ты помнишь, я к Гринверам попала, и там мне пришлось кучу таких вот бумаг перечитать в поисках наследства. Вот это все, может, и имеет какую-то юридическую силу, но без прописанных штрафных санкций все равно пустой перевод бумаги.

Альда пожала плечами.

– Хочешь, пропишу. Но я же не за штрафы, а за честность при дележе дохода. Мама всегда говорила, что там, где начинаются деньги, там заканчивается дружба. Я не хочу, чтобы наша дружба закончилась, вот и прописала, как нам делить эти доходы. Как положено. Чтобы без недомолвок. Я получаю исключительные права на истории твоего родного мира, их литературную обработку, издание и продажу. И это, кстати, не от тебя, а от других хитрованов, которые могут начать печатать твои истории. Тут-то я суду и предъявлю договор.

Наташа задумчиво поглядела на Альду, еще раз перечитала договор. Вздохнула.

– Ладно. Только кое-что поправим. – Она быстро что-то зачеркнула, внесла правки и протянула лист Альде. – Вот теперь можешь переписывать, и подпишем.

Альда заглянула в черновик и удивленно посмотрела на Наташу.

– Мне восемьдесят процентов, а тебе – двадцать? Серьезно? Мы же договорились пополам.

– Альда, – объяснила Наташа, – когда я говорила, я не думала, насколько серьезно все ты воспринимаешь. И уж точно не ожидала вот такого, – она кивнула на лист. – И требовать половину при таких условиях просто нечестно с моей стороны. Я тебе рассказываю только, но основная работа на тебе. Мало запомнить, еще ведь и оформить литературно надо, потом заняться изданием…

– Коршины занимаются издательством. У них хоть и небольшая типография, но для наших целей идеально подходит.

– Значит, мне не показалось там на причале, и Коршин-старший действительно выглядел довольным после твоего крика.

– Ну да, я с ним обсуждала этот проект – было проще воспользоваться его типографией, чем искать, где еще.

– Заговорщики… Ладно, раз уж обещалась… В общем, переписывай и давай подпишем.

– Но двадцать процентов…

– Альда, да меня совесть замучает, если попрошу больше.

– Ну давай возьми хотя бы тридцать процентов! Тем более мы же делим чистую прибыль, а не все. Я учитываю расходы на само издание, раскрутку. Иначе ведь меня совесть замучает!

Наташа махнула рукой.

– Пусть будет тридцать процентов. Но ты действительно думаешь, что получится?

– Наташ, ты же видела у нас книги. Как думаешь, сколько имеется авторов, пишущих развлекательные романы? И какие там сюжеты? Я уже поняла, что твой мир более развит, а значит и количество книг там больше. Больше авторов.

– Ага. Давай я тебе еще про магическую академию расскажу и красавца ректора, ставшего ректором в тридцать лет… Ну иначе мне трудно объяснить, чем он мог привлечь девушку двадцати лет, которую в эту академию зачислили…

– В тридцать? Серьезно? Ректор? Тьфу, да далась тебе эта академия! Ты другое что читала? Вот что-то такое, что рассказала?

Наташа обреченно вздохнула.

– Давай сначала с Шекспиром разберемся. Пусть эта история будет пробной. Если твои предположения оправдаются – тогда уже и поговорим. И об авторах, и о сюжетах. Может, мы еще с тобой детективы издадим! Вот это было бы дело. А еще лучше, если ваши авторы подхватят начинание. Знаешь, как мне здесь детективов не хватает?

– Вот и договорились, – обрадованно кивнула Альда и кинулась переписывать договор, словно опасаясь, что Наташа передумает.

– Кстати, мы еще несовершеннолетние, и наши подписи должны будут завизировать опекуны, – заметила Альда, оформляя договор.