Последняя воля Абеля Эвезнера прозвучала как гром среди ясного неба. Это не нарушило работы почтенного заведения, но все стояли на ушах. Многочисленным сотрудникам, от клерков до топ-менеджеров, вдруг почудилось, что им выпал редкий шанс получить доступ на банковский Олимп. И все они засучили рукава, рассчитывая заслужить благосклонность членов совета. Доходы банка мигом подскочили – никто больше не брал отпусков по болезни, а некоторые даже решили не брать отпусков вообще.

Лихорадочное безумие, царившее вокруг выборов преемника, передалось всему городу. Эвезнер-банк считался одной из крупнейших институций Женевы, а его президент входил в число самых видных фигур в городе. Известие о том, что пост президента впервые не займет прямой наследник, будоражило умы.

Шли недели, всеобщее возбуждение достигло апогея. Наконец наступил декабрь. Все гадали, кто же составит компанию Жан-Бенедикту Хансену, Орасу Хансену и Синиору Тарноголу в совете и будет вершить судьбы Эвезнер-банка.

В понедельник, 10 декабря, в пол-одиннадцатого утра, Макер Эвезнер появился наконец на улице Корратри и с гордостью и восхищением взглянул на фасад внушительного здания банка:

Он войдет туда с гордо поднятой головой. А как же! В ближайшие дни все будут говорить и думать только о нем. Главное, сохранять хладнокровие и держаться поскромнее. Помнить, что до субботы еще возможны варианты. И, разумеется, даже не заикаться о том, что президентом станет он и это ему давно известно. Скорей бы уже суббота. Еще каких‐то шесть денечков, и об этом объявят официально. Терпение.

Макер еще раз восхитился фронтоном родного банка и глубоко вдохнул бодрящий воздух зимнего утра. На снегу сверкали солнечные блики, синева неба слепила глаза.

Он пожалел, что не встал сразу, как проснулся, – думал, закроет на минутку глаза, но тут же снова провалился в сон. Его все ждали, и такое опоздание не пройдет незамеченным. Будущий президент крупнейшего частного банка Швейцарии не может позволить себе так поздно являться на работу. Он и так никогда не был ранней пташкой, но это уже перебор! Сегодня он сошлется на снежные завалы, но даст себе зарок, что в новом году, после официального назначения, будет приходить в банк одним из первых.

Отворив массивную парадную дверь, всю в позолоте и арабесках, Макер Эвезнер с важным видом проследовал в просторный холл. Он чувствовал, что на него обращены все взгляды. Клерки из службы приема почтительно приветствовали его. “Доброе утро, месье Эвезнер!” – протянули они, чуть склонив головы.

Макер сразу понял, что они смотрят на него иначе. И внезапно ощутил себя важной птицей. Все, с кем он пересекался, поздравляли его, заискивающе здоровались и заговорщически подмигивали. Скоро он станет начальником всех этих людей – отныне их подхалимаж предназначался ему по праву. Самые ревностные льстецы не поскупились даже на “господина президента”.

Он сел в лифт с кучкой подлиз, которые аж извивались от подобострастия. Жалкие холуи! – думал Макер, наблюдая эту пляску святого Витта. Но его не проведешь – некоторые из них переметнулась на его сторону в последнюю минуту, опасаясь поначалу, что совет не утвердит кандидатуру наследника. Он понимал, что порой его не принимали всерьез, особенно после того, как в прошлом году отец принял на смертном одре это решение. Желание daddy, чтобы сын прошел процедуру избрания на пост президента вместо того, чтобы просто назначить его самому, в первый момент огорчило его. Лучше бы отец, как все его предшественники на протяжении трех столетий, без затей передал ему власть. Тогда он стал бы президентом прямо сейчас, ну да, а что! Зачем обрекать его на предвыборную тягомотину. Но потом Макер понял, какими соображениями руководствовался отец, выражая свою предсмертную волю: он хотел укрепить его легитимность! Его выберут президентом за талант, а не за фамилию! Это испытание сделает его только сильнее. Отец все предусмотрел.