Ну всё. Прощай, дед! Прощай, МГУ!

Инстинктивно сжимаюсь и группируюсь, готовая к самому худшему.

– Оля! – под визг тормозов раздаётся встревоженный возглас Вали.

Минута. Две. Три.

Не сразу соображаю, что осталась жива и практически невредима. Осознание этого факта приходит лишь тогда, когда меня высвобождают из душного костюма. Виной тому, отрезвляюще холодный осенний воздух, пробирающийся под тонкую водолазку.

Сейчас вечером и ночью температура опускается аж до пяти градусов. Зябко.

– Ты цела? – передо мной испуганное лицо Вали и выражающее растерянность Разумовского, стоящего чуть поодаль.

– В конец ополоумели, молодёжь?

Поворачиваю голову на автомате. Это громко ругается водитель автомобиля, затормозившего буквально в полуметре от меня.

– Ты совсем дебил, Разумовский?

Тут же краем глаза замечаю, как Галдин хватает его за грудки.

– Оля? – по ступенькам сбегает Сухоруков. – Оля ты в порядке? – приседает на корточки.

Удивление. Встревоженный взгляд.

Пока мужчина продолжает отчитывать нас и корить за безалаберность, Богдан внимательно меня осматривает на предмет повреждений.

– Чем ударилась? Где болит, Оль?

Выглядит и правда весьма взволнованным. Словно действительно беспокоится за моё здоровье.

Сама же я, помимо воли, думаю о том, как идёт ему эта белоснежная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц.

Глупая дура!

– Олечка!

Это ко мне несётся Сеня, скинувшая голову медведя.

– Оленька! Оль, что с тобой? – плачет она.

– Всё нормально, – отвечаю, двигаясь. Голова. Рёбра. Спина. Руки. – Ссс…

Морщась, вынимаю из костюма и подтягиваю к себе левую ногу.

– Что там? Что?

– Да подожди ты, Сень, – длинные пальцы Богдана ложатся на мою оголённую лодыжку. – Тут больно?

– Да, – аж вздрагиваю. И не интимное прикосновение тому причина.

– Разнимите их кто-нибудь! Скорее! – слышим истеричный визг Разумовской, а потом уже в зону видимости попадают дерущиеся парни: Эмиль и Лёша.

– Спятили? Перестаньте! – кричит Сеня, направляясь туда.

Боже! Что за ночь?

– Оль, давай попробуем встать. Надо понять, насколько всё плохо с ногой, – Богдану происходящее с друзьями до фени. Даже не поворачивается. – Держись за меня, – закидывает мою руку себе на плечо. Помогает подняться.

– Всё нормально, – превозмогая боль, наступаю на пострадавшую ногу.

Пытаемся отойти в сторону от дороги, но долго храбриться у меня не выходит. Поджимаю стопу, как раненная лань. Не могу на неё опираться.

Блин!

– Ни хрена там ненормально. Или перелом, или вывих, – цокнув языком, констатирует парень.

– Стой, куда?

Фактически на себе меня тащит в неизвестном направлении.

– В травмпункт надо ехать, куда.

– Не надо.

– Оль, не спорь.

Слушать меня никто не собирается. Доковыляв до его автомобиля, удачно припаркованного поблизости, останавливаемся.

– Её всё-таки починили? – узнаю эту машину. Именно из-за неё Богдан чуть не лишился жизни тогда в лесу.

– Починили, – нажимает на кнопку брелока, и та приветливо моргает фарами. – Садись, – открывает мне дверь.

– Подожди. Я с Валей и Сеней поеду.

– Нужно показать ногу специалисту, – повторяет он спокойно.

– Пройдёт. Ну, потянула.

– Ни фига. Там что-то посерьёзнее будет.

– Ты не врач!

– Поэтому мы и едем туда, куда едем.

– Валя отвезёт. Или доберусь на такси, – стою на своём.

– Ты время видела?

– Девочки будут искать меня, – упрямо отпираюсь. Не нравится мне идея очутиться с ним в закрытом пространстве. Не для того я целую неделю его избегала.

– Не будут. Они видели, что ты со мной.

– Там Галдин и Разумовский дерутся… – озвучиваю ещё один якобы веский довод.

– Дальше что? Сами разберутся, – отзывается равнодушно.