Во-вторых, как и предсказывал экстрасенс Галдин, Оля довольно быстро обрела популярность среди представителей мужского пола. Разумеется, во многом благодаря своему не женскому увлечению – футболу.

С той нашей встречи в спортзале прошло недели три, а ролик с её участием, выложенный кем-то из первокурсников, до сих пор попадается на глаза, и лайкают его все, кому лень.

И ладно бы, это вполне можно пережить, но вот остальное реально меня напрягает.

Что конкретно?

То, что периодически сталкиваемся нос к носу в холле внизу, у лифта и на лестницах.

То, что с Мироновой свободно и без заморочек общается Лёха и другие пацаны.

Но знаете, в особенности бесит то, что думать о ней я вынужден постоянно. Она ж нет-нет, да и напоминает о себе. Ненавязчиво, но регулярно. Нарочно или нет – не знаю, однако раздражаюсь я в такие моменты страшно.

В эту пятницу Оля решает меня добить. Мало ей моего универа, общего учебного корпуса и женской футбольной команды, в которую её на днях зачислили. Когда после пар прихожу на стадион сбить стресс, обнаруживаю причину этого самого стресса среди парней. Загадаевская заноза, одетая в спортивную форму, с энтузиазмом гоняет мяч по полю и чихать ей на нелётную осеннюю непогоду.

– Твою мать... – ругаюсь вслух, глядя на эту картину.

– Вечер перестаёт быть томным, – Лёха, усмехнувшись, усаживается на трибуну.

– Ну щас я ей устрою, – направляюсь туда, где уже во всю идёт игра.

– Конечно, разберись, капитан, – летит мне саркастичное в спину.

– Чё происходит? – обращаюсь к Петрову, пробегающему мимо меня.

– Здорово, Богданыч! – притормаживает тот, запыхавшись.

– Я спрашиваю, что девчонка делает на поле? – ору на него недовольно.

– Так это, – растерянно пожимает плечами. – Игнатов её позвал.

Ну естественно, кто ж ещё.

– Олег, подойди, – зову его, останавливая игру.

– Чё? – нехотя плетётся в мою сторону, откидывая назад упавшие на лицо волосы.

– Слабый пол почему тут вижу? Ты первокурсницу позвал? – испытующе глядя на Патлатого, интересуюсь мрачно.

– Да. А чё такого-то?

Как давно мечтаю съездить по роже этому борзому, один Бог знает.

– За травму, в случае чего, тоже ты отвечать будешь?

– Она умеет играть.

– Она да.

– Расслабься. Чё ты на пустом месте разводишь?

– Ребят…

А вот, собственно, и виновница зарождающегося конфликта. Явилась, не запылилась.

– Двигай домой. Бабский день завтра, – забираю у неё мяч и иду к пацанам.

– Ты серьёзно? Дискриминация по половому признаку? – доносится мне возмущённое вслед.

– Это здравый смысл, – бросаю через плечо.

– Ну конечно… – фыркает Миронова обиженно.

Молча опускаю мяч на траву, а она всё никак не уймётся.

– Нечестно прогонять меня, руководствуясь личной неприязнью, – заявляет намеренно громко. Так, чтобы все вокруг слышали.

Личной неприязнью…

Оборачиваюсь. Вопросительно вскидываю бровь.

– Не по-мужски.

Чего-чего?

– Кости твои берегу, дура, – начинаю злиться.

– А может, просто боишься мне проиграть? – выдаёт вдруг она, уперев руки в бока.

Ещё и жест мой с бровью отзеркаливает. Коза.

– Это прям вызов, Богданыч, – смеётся Жорин.

– Ну мы играть будем, нет? – орёт Щербаков.

Медленным шагом возвращаюсь к девчонке. Возвышаясь над ней, внимательно рассматриваю вблизи её лицо.

Гремит гром. Первые капли дождя срываются с неба. Одна из них скатывается по её щеке.

– Будем играть или нет? – повторяет вопрос, прозвучавший от моего вратаря.

– Просто так неинтересно, – прищуриваюсь, мысленно наперёд просчитывая итог матча.

Команда у Игнатова неплохая, но сегодня нет Рублёвского, да и новенький регулярно лажает. Так что…