– Не то, значит, загадываю, – терпеливо отвечает Оля. – Слушай, Богдан, что надо делать, – обращается уже ко мне. – Под бой курантов быстро пишем желание на листочке. Заранее подумай, какое. Листочек держим над бокалом и сжигаем, позволяя пеплу осесть. Выпиваем содержимое.

– Как всё просто.

– Тут главное успеть, – её глаза загораются азартом.

– Тут главное дом к чертям не сжечь, – подаёт голос дед, разливающий детский лимонад по нашим бокалам.

Оле ещё нет восемнадцати. Теперь понятно, почему на столе отсутствует алкоголь.

Президент завершает свою речь, и на экране появляются куранты крупным планом.

– Давайте, вперёд! – командует девчонка и начинает что-то строчить на полоске бумаги. – Я всё, теперь ты! – передаёт мне ручку, быстро хватает одну из заранее заготовленных спичек. Чиркает ею о коробку и поджигает листок. – Богдан! Время! – ещё и меня подгоняет.

Смеюсь, придвигая к себе листок.

Желание надо написать. Так… Что бы это могло быть? Даже не знаю. Как назло, ничего не идёт в измученную мигренью голову.

– Ты прикалываешься? Скорее! – пищит, кидая спички, и выжидающе на меня смотрит.

Ну ладно.

Пишу своим безобразным куриным почерком три слова. Поджигаю. Кот ретируется, с недовольным мяу спрыгивая с моих колен.

– Пьём!

Звон стекла. И вот мы одновременно опустошаем бокалы. Как раз за секунду до того, как начинает играть гимн Российской Федерации.

– Ура, успели! – девчонка радостно прыгает и хлопает в ладоши. – С Новым Годом!

– С Новым Годом!

Достаёт бенгальские огни, даёт по одному мне и деду. Поджигает все три, широко улыбаясь.

– Ура! С Новым Годом, дед! С Новым Годом, Богдан!

– Горим, Оля!

– Ой! Ты накаркал дед!

– Тушите, скорее тушите! – обеспокоенно вопит Корней, глядя на загоревшуюся стопку салфеток.

7. Глава 6

До родителей удаётся дозвониться не сразу. У матушки постоянно занято, поэтому звоню отцу, и тот, о удача, принимает вызов, несмотря на то, что номер не находится в списке его контактов:

– Я слушаю, – угрюмо отзывается в трубку.

– Бать, с Новым Годом!

– О, Тань, объявился Богдаша твой, – сообщает матери. – Она тут уже испсиховалась. Весь мозг мне выклевала на тему того, что ты её до сих пор не поздравил.

Видимо, уже не раз звонила мне сама…

– Как у вас дела?

– Нормально. Отмечаем, – по традиции сухо и немногословно отвечает отец. – У тебя что? Почему так подозрительно тихо?

– Слушай, па, можешь мне скинуть сюда цифры Разумовского-младшего? Или Галдина, – игнорирую вопрос и сразу перехожу к делу.

– Ты в порядке, сын? Просишь номера своих друзей, с которыми празднуешь? – он усмехается. – Ты накидался? Всё плохо, да?

– Нет.

– А что тогда?

– Долго объяснять. Если коротко, я до них не доехал.

– Передумал отмечать с ними?

– Нет. Застрял в одной деревне. У нас тут по области и дальше снежный апокалипсис.

– Да Борис говорил.

– В общем… мерен навернулся, застряв в снегу, и труба ещё, как назло, села.

– От брехло, – ворчит дед, развалившийся в кресле. Туда он перекочевал сразу после того, как куранты пробили полночь. Спина заболела.

– Так ты не…

– Матери не говори ничего. Начнёт кипишевать, ты ж её знаешь, – перебиваю на полуслове. – Меня приютили добрые люди, всё ништяк, но надо бы связаться с пацанами. Я ж не могу злоупотреблять гостеприимством.

– Не можешь, – кивает Корней, щёлкая пультом.

– Ясно. Сейчас скину.

– Дай мне телефон! – слышу встревоженный голос матери. – Алло, Богдан!

– Привет, мам, – здороваюсь с ней, наблюдая за тем, как Оля выносит торт. Корней запросил чая и сладкого, вот она опять и засуетилась. – Куда ты пропал, сынок? Я звоню и звоню, а мне в ответ: абонент – не абонент. У тебя совесть-то имеется? Я ведь переживаю! – отчитывает в свойственной ей манере.