– А ты не охренела, Поленкина? – реакция Ольги вполне предсказуема. – Кто на кого работает?

– Что будете заказывать? – наш спор прерывает запыхавшийся официант. В зале полно народу. Люди шумно рассаживаются, скрипят стульями, переговариваются. Слишком шумно и утомительно. Даже запах в кафе становится тяжелым и сладковатым от паров пива и чужого парфюма, сигарет, машинного масла, крепкого мужского пота.

Мы делаем заказ и устремляем взоры к экрану телевизора. Начало матча, а значит мужчин лучше не беспокоить. Придется скучать и ждать окончания игры. Или… пытаться договориться с Хохловской.

– Поленкина, ты не куришь? – похоже, у Ольги сходные мысли.

– Нет, но так и быть – сейчас съем свой стейк и выйду с тобой на улицу.

– Давай, ешь на ночь, порть фигуру. – Хохловская не удерживается от едкого комментария.

Я с усилием доедаю похожий на подошву стейк, запиваю его пивом и киваю Ольге: она сверлит меня взглядом, от которого хочется подавиться и закашляться.

– Ну, Поленкина, ты закончила?

– Да. Пошли.

– Хет-трик, друзья! Шимиев подарил нам три гола! Ура!

Из телевизора льется ободряющий голос арбитра, и зал взрывается довольным гулом. Хохловская жеманно закрывает уши и пробирается к выходу. Я послушно следую за ней, расталкивая локтями состоящую из мужчин толпу.

– Чего тебе, Хохловская? – выдыхаю с нетерпением, когда мы оказываемся на улице.

– У меня к тебе заманчивое предложение, Варя.

– Слушаю.

– Я пользуюсь авторитетом, Поленкина. Ну... ты и сама знаешь. – Жеманится Хохловская. – Звание королевы курса не просто так ко мне прилипло.

– Догадываюсь, как – сплетни, склоки. Я права, Оль? И что ты хочешь предложить мне?

– Полегче на поворотах! Я могу уничтожить тебя или возвысить. Что может слово? Все! Я могу сделать тебя самой популярной девчонкой на курсе. Расскажу всем о твоем парне – самом Марке Громе! – она всплескивает руками, словно речь идет об архангеле Михаиле, честное слово. – О том, какая ты умная, веселая, клевая. Все будут мечтать потусоваться с тобой, пригласить на вечеринку или свидание. По секрету – у меня есть влияние даже на преподов. – Заговорщицки шепчет Хохловская.

– Что взамен? – сложив руки на груди, глухо произношу я. Вот черт дернул меня согласиться на эту аферу! Мало мне Марка Грома, теперь еще эта Хохловская!

– Я провалю сессию без помощи репетиторов, Варь. Помоги, а? Чертежи по архитектуре, зачеты по экономике… Меня к сессии не допустят. Ага, для целостности картины не хватает громко всхлипнуть. 

– Выходит, твои связи с преподами липовые, Хохловская. Что же они тебе просто так зачеты не ставят?

– Ставят, но не все. Меня Пашка познакомил с директором модельного агентства, я все свободное время занята съемками. Ну какая учеба, Поленкина? – разводит она руками. – Я вообще не хотела поступать в Лесной...

– Оля, я не против подтянуть тебя в учебе, но делать это бесплатно… Прости, но ты не охренела? И что это за разговоры? Уничтожить, возвысить? Мне твоя протекция не нужна, ясно?

– Это твое последнее слово, Поленкина? – зло прищуривается Ольга. – Хорошо подумай, иначе я растрезвоню по всему универу…

– Я подумаю.

– Недолго. Я сама найду тебя.

Мне хочется убежать куда подальше, в густой заснеженный лес и кричать, прислонившись к стволу дерева. Выпустить наружу эмоции, переполняющие меня, как тесто кастрюлю. Как же я устала – от мужской жестокости и женской хитрости, собственной дурости. Я одна… И сейчас одиночество чувствуется особенно остро. Много же я на себя взвалила – и все из-за гордости. Подумаешь, парень бросил. Я прямо сейчас пойду и во всем ему признаюсь: мол, нет никакого ребенка, можешь спать спокойно. Стоп, а он разве волнуется об этом? Он же ни разу не попытался поговорить со мной, встретиться, объясниться? Андрею все равно. Это я борюсь с ветряными мельницами, как Дон Кихот. Что-то кому-то доказываю. Кому это нужно?