Эта война шла долго и с переменным успехом. Но и обстановка в стране тоже не стояла на месте. Хасбулатова снесли. Федеральные войска наводили конституционный порядок в Чечне, так что поддерживать дерзких парней уже становилось политически вредно. Наступил этап сепарации – часть бандитов полностью ушла в тень и заняла свое место в криминальном мире, приняв его законы, а вот те, кто поумнее, ринулись в мир Большого Бизнеса.

Сулик оказался, пожалуй, самым успешным из кавказских корсаров. Акула, по-другому не скажешь. Крови не боится. Расчетлив. Жесток. Вообще всех «олигархов» девяностых условно можно разделить по степени кровавости. Есть среди них даже чистоплюи, не заказывавшие конкурентов ни киллерам, ни властным структурам. Но это персонажи редкие. Уникальные. Сулик же не брезговал и не брезгует ничем. Видит цель – идет напрямую. Хватает все, что попадает в поле зрения. Причем для достижения поставленных задач предпочитает пользоваться уже отработанным набором устоявшихся решений. Видно, сказывается спортивное прошлое: когда-то всерьез занимался самбо. Так сказать, любимые приемчики. Короче говоря, Сулик просто и без затей коррумпировал ряд генералов в силовых структурах, а если у конкурентов находилась возможность отбиться на этом уровне – чего-чего, а уж продажных силовиков в девяностые было навалом, – запускал в дело бригаду убийц, оставшихся с веселых времен первого кавказского прихода в Москву.

Я лично человека не видел. И исполнителей его не знал. Выдающихся профессионалов там точно не было – лишь постоянная ротация земляков, готовых на все. Брал Сулик числом, а не умением. Подход в его случае разумный: дешевле и надежнее. Своеобразная форма поддержки благосостояния родного клана. Поэтому, замечу, идея моего предыдущего клиента (уже покойного) насчет получения информации о Сулике от киллера попросту глупа. Пытай не пытай, а исполнитель не скажет ничего. Закон гор.

Вот так, дорогой читатель. Надеюсь, теперь вы тоже ясно видите, что идея обратиться ко мне полностью противоречит всей логике бизнес-решений Сулика. Что-то в этой истории не сходится. Совсем. А значит, рождается сомнение. А там, где появляется сомнение, надо задействовать не только рацио.

Однако пора мне уходить. Мы с Владиславом Николаевичем снова обнялись. Я оставил деньги на столе для официантки и направился к выходу. Повинуясь инстинкту, нажал на аппарате с «трофейной» симкой вызов пропущенного звонка и уже в дверях услышал, как в куртке моего наставника запищал мобильный.

Забавный расклад.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, я вышел из ресторана.

Почему зазвонил телефон в куртке В.Н.? Потому что он там был. А вот как и почему он там оказался? Простой вопрос? Это с какой стороны посмотреть. Я понимаю, вам кажется, что ответ очевиден: старик меня предал. Да еще и домик хочет прикупить на Кипре – ему предложили за меня деньги, вот он и решился на такое.

Не спешите. Слишком уж все гладко складывается. Зачем вообще хранить телефон? Нажал вызов – активировал взрывчатку – выброси аппарат. Это азбука. Тем более что В.Н. прекрасно понимает, кто я такой и каков уровень моей подготовки. Мог на всякий случай хотя бы телефон поставить на беззвучный режим или «скрыть» абонента при вызове. Да и само время звонка с попыткой взорвать аппарат странное. Почему утром? Почему не сразу после зала, когда стало ясно, что я выжил, а ассасин – нет? Не складывается пазл.

Зайдем теперь со стороны денег. Я приношу много и регулярно, клиентов у Владислава Николаевича хоть отбавляй. Сам он вознаграждения никогда не просит, но и не отказывается. Опять-таки за все эти годы в какой-то особой алчности замечен не был. А что, если это шантаж? Может сложиться такая ситуация, чтобы наставника шантажировали? Смешно. Я и не от таких угроз его защищал. Да и какой смысл? Ведь если команда на ликвидацию от учителя не поступит, то я и пальцем не пошевелю. Тогда уж надо самого «бесогона» убирать или пытаться дать столько, чтобы он отказался от своих планов. Или, что гораздо проще, раскаяться, очиститься и навсегда порвать с колдовством. В любом случае материальная выгода для В.Н. от моей смерти не просматривается.