– Доброго утра, ваше вашество, – широко и кривозубо улыбается он. Такое приветствие означает, что кроме нас тут никого нет, и затопленный солнцем луг свободен не только для разминки, но и для разговора без чужих ушей. Чудесно.

– Привет, Эд, – щурясь от ярких лучей, киваю я ему. С нетерпением подбегаю к Шитке и поглаживаю её ровную белую гриву, так похожую на мои собственные волосы, сейчас заплетённые в косу. Подруга встречает одобрительным пыхтением, а когда я выуживаю из кармана кусочек оставшегося с завтрака сахара, она собирает его с ладони тёплыми губами. – Моя красавица…

– Ты что-то сегодня с первыми петухами бежишь, не терпится подубасить столбы? – шлепком по крупу отправив последнего коня пастись, Эд прикрывает ворота загона. Его разношенные до неприличия сапоги гулко хлопают по песку.

– Да, знаешь, есть повод выпустить пар. Отец снова пихает меня замуж, и сам не понимает, за кого.

Я морщусь, поймав озорной взгляд карих глаз. Для кого бестолковый конюх и простолюдин, а мне Эд давно вроде худосочного младшего брата, которого никто не смог бы заподозрить в дурном. Кому в здравом уме придёт мысль, что кронпринцесса дружит с парнем, от которого постоянно несёт сеном и навозом?

Он звонко хохочет, пока Шитка скачет к другим лошадям, чтобы пощипать траву. Сплюнув через плечо, Эд достаёт из кармана грязных штанов бандану и подвязывает торчащие в полном хаосе пшеничные кудри. Я одобрительно хмыкаю: похоже, он готов немного размяться. Вытаскиваю из кармана жилета и натягиваю перчатки, а затем первая подхватываю один из прислонённых к забору деревянных шестов.

– Слышал-слышал, ваше вашество. Уже готовлюсь отведать свадебного пирога! – Эд наклоняется, зачерпнув горсть песка из-под сапог, растирает его в ладонях и ловит брошенный ему второй шест.

– Не дождёшься!

Первый же мой пробный замах он легко парирует. Перестук встречающегося дерева тарабанит в уши с каждым новым ударом. Мы ускоряемся, кружа возле забора, и я чувствую, как с каждым замахом онемевшее тело наполняется теплом. В корпус – мимо, пригнуться от попытки дать мне шестом в затылок, выпад в ноги, перекат, пачкаясь в песке. Эд ловко уклоняется и игриво шлёпает краем шеста по моей ягодице, намекая на слабое место в обороне.

– Не отставляй зад, цыплёнок! – Широкая, наглая ухмылка быстро стирается, когда я упираю шест в песок и, держась за опору, выполняю подсечку. На этот раз успешно.

– Не развевай рот!

Довольная манёвром и кряхтением рухнувшего Эда, вновь вскидываю шест, но добить противника не выходит – палки снова сталкиваются. Ловлю искры в карих глазах и сама едва сдерживаю улыбку: вот теперь я жива. Когда гудят от напряжения руки, а запущенная кровь пульсирует в виске.

И тут резкий, неожиданный свист разрезает воздух. В мой шест с треском влетает стрела, выбивая его из ладоней, и по пальцам уходит болезненная вибрация. Успеваю лишь глухо охнуть от потрясения.

– Кхорры раздери! – вскрикивает Эд, а на его лицо сыплется деревянная труха.

Отпрянув, вскидываю голову, ищу невидимого врага. Руки дрожат. А через луг на вороном коне приближается всадник, от одного вида которого я замираю в боевой стойке с полусогнутыми коленями. Анвар уверенно держится в седле с аристократично ровной спиной, демонстрирующий гордый разворот плеч под небрежной чёрной рубахой, а в свете солнца тёмная кожа лица отливает топлёным шоколадом.

– Хороший бой, Ваше Высочество, – криво усмехается он, преодолев разделявшее нас расстояние. Убирает за спину лук и окидывает меня насмешливым взглядом. – Только если бы это было поле битвы, вы были бы уже мертвы. Стрела бы давно пронзила голову.