Ромул не запомнил тот переход по улицам. У него кружилась голова, а душа была полна тоски и чувства вины перед Юбой, который был виновен лишь в том, что показал ему, как держать меч. А теперь умрет из-за него. Из-за него продадут Фабиолу. А что станется с его матерью? И как долго он протянет в жестоком мире арены?

За одну ночь оказались сломаны четыре жизни. Ромул сморгнул слезы.

«Нельзя показывать этому негодяю свою слабость. Нужно быть сильным, как Фабиола. – Он глубоко вздохнул и заставил себя собраться с мыслями. – Юпитер, помоги мне! И моим родным».

К тому времени, когда Гемелл подошел к железным воротам, Ромулу удалось более-менее взять себя в руки. Хотя глаза его были красны от слез, он расправил плечи и твердо решил, что будет мужественным, несмотря ни на что.

Возле ворот он увидел каменную плиту, на которой было выбито два слова. Хотя мальчик не умел читать, эти слова были ему известны. Лудус магнус, Большая школа, крупнейшая из четырех гладиаторских школ Рима, откуда Милон набирал людей в свои банды.

У ворот с непокрытой головой стоял страж, одетый в видавшую виды кольчугу длиной до середины бедра. За спиной у него Ромул увидел прислоненное к стене копье. На поясе у мужчины в боевой готовности находился короткий остроконечный меч, а к левой руке был прикреплен крепкий прямоугольный щит со странной эмблемой.

– Сообщи, зачем пришел.

– Хочу продать это отродье Мемору.

Страж оглядел Ромула с головы до пят.

– Тебе не кажется, что он слишком молод?

– Не твое дело! – рявкнул Гемелл. – Ну-ка, впусти нас!

Страж с недовольным видом приоткрыл ближнюю створку ровно настолько, чтобы можно было протиснуться. Как только Гемелл и три раба вошли, ворота за ними с грохотом захлопнулись.

От этого звука, отрезавшего его от прошлого, сердце Ромула учащенно забилось. Многие из обитателей школы были преступниками, наверно, и часовой тоже. Для большинства попасть в лудус означало то же самое, что и смертный приговор; только лучшим из лучших удавалось выжить здесь больше года-двух. Мальчик понимал, что его мечты о славе просто смехотворны, но все равно испытывал возбуждение.

Гемелл направился по короткому коридору прямо на тренировочную арену. Внутри большого двухэтажного здания помещался целый мир, в том числе и просторная площадка. Сейчас она была полна гладиаторов, которые отрабатывали движения и сражались друг с другом.

Ромул восхищенно уставился на них. Ближе всех находилась классическая пара – ретиарий против секутора.

– Вот и ты станешь рыбаком. – Гемелл ткнул пальцем в сторону мужчины в набедренной повязке, вооруженного только трезубцем. Ретиарий размахивал сетью из толстой веревки, пытаясь улучить момент, чтобы бросить ее. – Самые никчемные бойцы. Корм для хищников! – Он говорил так, словно плевал Ромулу в лицо.

Секутор вел себя очень осторожно, заслонялся высоко поднятым овальным щитом и держал в правой руке наготове короткий деревянный меч. Ромул успел заметить и шлем, закрывавший лицо, и поножи на левой руке, и кожаные ремни на правой. Воин казался защищенным как-то односторонне. Но у его соперника доспехов вообще почти не было, лишь наплечник на правой руке.

Вдруг охотник начал метаться из стороны в сторону. Вот он резко подался вправо, затем влево. Но рыбак все же улучил подходящий миг и метнул сеть. Секутор запутался в ячейках и упал. В мгновение ока ретиарий оказался над ним и прикоснулся деревянным трезубцем к горлу лежавшего. Побежденный гладиатор вскинул руку с поднятым указательным пальцем – знак того, что он просит пощады. Ретиарий, смеясь, помог ему подняться на ноги, и они продолжили упражнение.