Ба-бах! Следом кубарем выкатился Риккардо.

Видимо, «лечебные процедуры» завершились.

Франческо сел на пятую точку, ошалело мотая головой. Из разбитого носа и губы бедолаги текла кровь. На лице застыла блажная улыбка. Виктор машинально отметил, что зубов у Франческо заметно поубавилось.

Риккардо – тоже с разбитой рожей – не смог даже сесть: бедняга так и остался лежать, обнимая палубу и жалобно постанывая.

– Бьет – значит, любит? – похабно улыбнулся Кошкодер.

И словил от Змейки крепкого тумака.

Аскел удивленно покосился на Стрелец-бабу, и попытался повторить только что услышанную мудрость.

– Пьет – сначит лю…

Второй тумак не дал викингу договорить. Змейка была не в духе.

– Хватит! – приказал Виктор.

Из надстройки вышел Костоправ. Страшный, голый, в одной лишь намотанной на бедра тряпице. Мрачное лицо, сжатые кулаки-кувалды, повязка на голове, встопорщенные волосы, косматые борода и брови, горящие глаза. Лекарь явно намеревался продолжить разборки.

Итальянцы заволновались. Забегал, что-то вереща и размахивая руками, Джузеппе. Кошкодер попытался успокоить купца и его людей.

Виктор и Змейка оттащили Костоправа в сторону.

– Че было-то? – допытавалась у своего ненаглядного Змейка.

– Лечили, типа, мля.

– Как?

– Ну… так… у них свои способы.

– Ка-а-ак?

– Тебе лучше не знать.

– Тихо-тихо-тихо, – Виктор отстранил Стрелец-бабу. – Костоправ, тебе сейчас драться вредно. Тебе покой нужен.

– Ага. Держите от меня подальше этих уродов, – Костоправ полоснул коллег-медиков взглядом бешенного быконя, – и я буду спокойный-преспокойный!

– Как подальше, если тебя долечивать надо?

– Сам себя как-нибудь долечу, епть! Или этих двоих лечить придется.

Виктор только пожал плечами. Сам – так сам. Спорить сейчас с Костоправом бесполезно.

Подошел Кошкодер:

– Еле угомонились итальяшки. Ну и за что ты их так, Костоправ? – ландскнехт кивнул на медиков с разбитыми рожами. – Что они тебе сделали?

– За дело, мля! Пусть руки не распускают.

– Они ж тебя врачевали. Коллеги, вроде как. Совсем не жалко убогих?

– Жалко у пчелки, епть!

Кошкодер вздохнул:

– Ты сам-то как? Все цело?

– Цело у целки!

После прерванных лечебных процедур Костоправ был неважным собеседником.

– Слушай, – поморщился Кошкодер. – Нам еще долго плыть. Не обращай на этих двоих внимания и всем будет спокойнее. Считай, что у Риккардо и Франческо… ну, типа, мутация такая.

– Мудация у них, ядрен батон, а не мутация!

Костоправ отвернулся. Ландскнехт безнадежно махнул рукой.

К вечеру на горизонте показалась цепочка больших неповоротливых кораблей. Пестрые прямоугольные и трапецевидные паруса, длинные весла, пара пароходных труб, защитные шипы по бортам… Не похоже на пиратов.

– Кто такие? – поинтересовался Виктор, разглядывая морской караван.

– Итальянские купцы Святой Инквизиции, – ответил Кошкодер. – Идут толпой, чтобы отбиваться от разбойников. Но плывут, как водится, медленно – со скоростью самого тихоходного транспорта.

Самым тихоходным оказался плетущийся в хвосте когг с дырявыми парусами и разбитой носовой надстройкой. Корабль, судя по всему, недавно вышел из боя и лишь чудом не отправился на дно.

Одноглазый ландскнехт не ошибся: суда, действительно, принадлежали не разбойникам, а торговцам. «Дольче Витта» легко догнала караван. Джузеппе безбоязненно подвел судно к самому большому кораблю с парусами и двумя пароходными трубами, над которыми сейчас не было дыма. Несколько минут экспрессивных перекрикиваний, сопровождаемых яростной жестикуляцией – и «Сладкая жизнь» пристроилась в хвосте корабельной цепочки.