Логан вернулся в гостиную с надеждой, что Стрейчи все-таки вел дневник или делал записи частного характера в личном журнале, но отыскать что-либо подобное не удалось. Потерпев неудачу в поисках, он достал из сумки видеокамеру и еще раз обошел всю квартиру, снимая каждую комнату. Потом сменил камеру на записную книжку и некое прямоугольное устройство размером с полицейскую рацию. Кнопка управления прибором располагалась внизу, а весь верх занимал аналоговый индикатор детектора электромагнитного излучения. Логан еще раз обошел апартаменты, внимательно наблюдая за стрелкой счетчика и время от времени делая пометки в записной книжке. Последний извлеченный из сумки прибор, счетчик положительных и отрицательных ионов в воздухе, изобиловал кнопками и тумблерами и имел цифровую индикаторную панель. Логан снял несколько показателей, но ионизация воздуха была такой же, как и в других помещениях особняка, где он уже провел соответствующие замеры.

Медленно пройдясь взглядом по комнате, Логан задержался на старом радиоприемнике настольной модели, в корпусе розового дерева. Он рассеянно повернул ручку включения. Ничего. Заинтригованный, Логан взял приемник, повертел в руках и снял заднюю крышку, за которой обнаружилась мешанина из старых, коричневых и желтых проводков и деталей. А вот электронные лампы были заменены оборудованием более современным. Логан пожал плечами, поставил радиоприемник на полку и отвернулся.

Уложив в сумку приборы и записную книжку, он снова огляделся, выбрал самое удобное с виду кресло – судя по стоявшему рядом книжному пюпитру и потертому подлокотнику, именно его предпочитал Стрейчи, – сел, закрыл глаза и стал ждать.

Еще в юном возрасте Логан обнаружил в себе дар эмпата – уникальную, почти сверхъестественную способность ощущать чувства и эмоции других людей. Иногда – если эти чувства и эмоции были особенно сильными или человек оставался в одном месте достаточно долго – ему удавалось воспринимать их даже по прошествии некоторого времени.

Теперь, устроившись в кресле и оставив только мягкий и теплый мутновато-янтарный свет, он освободился от всех мыслей, забот и чувств и стал ждать, когда комната заговорит с ним. Поначалу не было ничего, кроме неясного, диссоциативного ощущения безопасности и комфорта. Удивляться не приходилось: в жизни Стрейчи не было ничего – ни «дымящихся стволов», ни спрятанных в шкафу скелетов, ни эмоциональных проблем, – что могло бы подтолкнуть его к…

И тут случилось нечто странное. Логану послышалась музыка. Сначала тихая, едва слышная. Энигматолог ждал, сосредоточенно и внимательно, и постепенно она зазвучала громче и яснее, чувственная и глубоко романтическая.

Ничего подобного с ним прежде не случалось. Как обладатель особого дара, Логан привык получать эмоциональные впечатления, сильные чувства, порой даже обрывки воспоминаний. Но никогда не слышал музыку. Он выпрямился, открыл глаза и огляделся – может быть, звуки доносятся из других комнат…

И музыка тотчас смолкла.

Логан встал, выключил свет и вернулся в кресло. Опять-таки – сначала ничего. Ощущение комфорта, безопасности и покоя исчезло вместе с музыкой. Постепенно им все сильнее овладевали другие чувства – неуверенности, смятения, тревоги.

А потом вернулась музыка – пианино. Оно играло сначала тихо, потом все громче. Мелодия была та же, проникновенная, романтическая, но и она понемногу менялась. Усложнялась, звучала все настойчивее, требовательнее: длинные проигрыши нарастающего арпеджо в минорном ключе, исполняемые быстрее и быстрее. В этой музыке было что-то невыразимо тревожное, вплетенное в сложные пассажи, почти недоступные постижению, почти, как казалось Логану, дьявольские.