– Здравствуй. Сейчас выйду, – выскочил в холл, накинул куртку и побежал к воротам.

Дождь лил стеной. За калиткой стояла Юданова. По ее лицу, облепленному волосами, стекала вода. Мелкие капли на ресницах блестели при свете фонаря.

– У тебя что, зонта нет?

– От ветра сломался, – Виолетта протянула зонт, похожий на дохлую летучую мышь.

– Заходи.

Юданова прошла мимо Максима. Он заспешил следом.

– А плащ тоже сломался?

Юданова оглянулась:

– В общежитии оставила.

«Чокнутая! Кто же в дождь ходит в туфлях и платье?»

Пока Виолетта переодевалась в сухую одежду, Максим вскипятил чайник и сбегал в подвал за вареньем.

«Ну, бабуля, будем отпаивать твою вокалистку. А то еще простудится и голос потеряет, примадонна».

Виолетта стояла в арочном проеме кухни. Волосы заплетены в толстую косу. Вельветовый бабкин халат в мелкий цветочек смотрелся мешковато, а вязанные носки на ногах казались несуразно большими.

Максим сдержал усмешку.

– Прошу, – он открутил крышку у банки. – Меня в детстве всегда малиновым вареньем лечили. И тебе надо. Для профилактики.

Виолетта села на стул.

– Спасибо за одежду.

– На здоровье.

– Я ночевала не у себя…

– Мне все равно, где ты ночевала.

Виолетта высвободила ладони из рукавов и обхватила кружку.

– У моего ученика на Сходне бабушку в больницу забрали. Мама на хлебозаводе сутки трое, а Мишка маленький еще. Подготовишка. Вот я и осталась.

Максима взяла досада.

«Того и гляди реветь начнет», – а вслух он добавил: – Пей, пока не остыл. Я за письмом.

Виолетта вскочила:

– Ой, и мое! – принесла из холла сумку, достала подмокший коричневый конверт и положила на стол. – Не волнуйся, без тебя не открывала.

Максим развернулся на пятках и пошел к себе.

«Больно надо волноваться, – его неприятно удивила реакция на присутствие Юдановой. – Похоже, я ее боюсь. То рыдает, то мямлит, то орет, как ненормальная».

Они несколько раз перечитали оба письма, но ясность не наступила.

– Дорогая моя девочка! Если ты читаешь это письмо, значит произошло то, чего я так страшилась все эти годы!

– «Все эти годы», – машинально повторил Максим, уставившись на размытые фиолетовые чернила.

– Но ты ничего не бойся! Максимушка очень хороший! Он защитит тебя! Держись его!

– «Максимушка хороший», «держись его», – Максим ударил ладонью по столу: – Что значит «держись его»? Она нас сватает что ли? Точно из ума выжила на старости лет, если…

– Не смей так говорить про Алису Витальевну!

Максим опешил.

«Опять с полу-оборота завелась».

– Я думаю, как этот бред… – он осекся и с опаской посмотрел на бабкину любимицу. – Как во всем этом разобраться. Что еще за «царица ночи»?

Виолетта взяла фотографию и долго на нее смотрела.

– В прошлом году старшекурсники ставили отрывок из оперы «Волшебная флейта». Дипломный проект. Лена Скворцова связки надорвала. Я на все репетиции ходила и выучила партию Царицы ночи. Алиса Витальевна послушала и сказала, что смогу исполнить. А снимок с показа. В гриме.

Виолетта встала. Выпрямилась. Развела руки в стороны. Растопырила пальцы звездами и запела:

– Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen, Tod und Verzweiflung, Tod und Verzweiflung flammet…14

Максим подпрыгнул, будто над ухом взорвалась сотня хлопушек:

– Предупреждать надо!

Сердце бухало на два форте. Звуковой поток прошелся дрожью по телу. Кухня мгновенно показалась тесной, не вмещая оглушительные рулады.

Виолетта опустила руки:

– Извини.

– «Извини». Так заикой можно остаться.

Виолетта молчала.

– Ладно, – Максим на всякий случай отошел к окну. – О чем там поется?

– Царица ночи просит свою дочь убить Зарастро. – Виолетта набрала в легкие воздуха: – Ужасной местью сердце кровоточит, смерть и страданья воспламеняют Ночь! И если ты Зарастро не замочишь, то будешь ты отныне мне не дочь!