Ради него, кобеля такого, старалась. Да вот только все без толку!

— Ждун, говоришь? Это что, какой-то намек? — слышится подозрительность в голосе и взгляд его сосредоточен на моем лице. — Ну и чего же ты ждешь, позволь узнать?

"Твоего краха!" — вертится на языке.

— Как чего? Того дня, когда нам можно будет заняться любовью! — восклицаю я.

Лукьянов протяжно хмыкает, сканируя "двухместную палатку", в которой если кто-то и может предаться любви, то разве что микробы.

Вижу, он в полной мере не оценил мою находчивость.

Стоит предо мной, как истукан, потерявший связь с реальностью. И тут вдруг он резко хватается за горло всей своей пятерней, начинает с усилием прочищать глотку.

— Что-то мне нехорошо. Дышать нечем... горло опухло, — молвит он между хрипами.

Ну наконец-то! А то я думала, у него выработался иммунитет к моим "секретным" духам, на которые у него аллергия.

Помнится, не сразу я поняла причину его удушья. А как дошло, так сразу запрятала флакон подальше. А Матвею я не рассказала. Неудобно было, ведь эти духи он сам же мне и подарил... А со временем как-то забылось об источнике аллергена.

Но я и не предполагала, что когда-нибудь еще воспользуюсь ими.

И вот их час пробил!

— Дорогой, что с тобой? Принести воды? Жди, я мигом, — подрываюсь с места, как ошпаренная, разыгрывая ужас и панику.

— Не надо, — каркает он, выставляя руку в мою сторону, снова прочищает горло. — Просто нужно подышать свежим воздухом. Я пойду к себе в кабинет.

— Ты уверен? А то может, в "скорую" позвонить.

— Нет, это пройдет скоро. Открою там окно и еще немного поработаю.

— Как скажешь, только долго не засиживайся, — с беспокойством провожаю его до порога, усмиряя внутреннее злорадство.

Матвей прокашливается в кулак, чмокает меня в лоб и, пожелав мне спокойной ночи, отправляется в свой кабинет.

Там он проводит всю ночь. Наводит на такую мысль, потому что поутру я обнаруживаю его половину постели нетронутой.

А вот вторая промелькнувшая в голове мысль заставляет мои волосы на голове зашевелиться.

Неужели подох от анафилактического шока?

— Матвей? — зову его настороженно, заглядывая в пустующий кабинет.

Следом я спускаюсь на первый этаж, ощущая, как растет во мне гнетущее чувство вины.

Однако все оказывается куда проще. Я с облегчение выдыхаю, как только нахожу на кухонном столе записку, написанную корявым почерком:

"Отец вызвал на работу пораньше. Какие-то проблемы. Домой вернусь поздно. Созвонимся еще. Целую".

— Доброе утро, Катюша, — пугает меня знакомый женский голос, доносящийся из-за спины.

Подпрыгнув в воздух, я резко оборачиваюсь и едва ли не заваливаюсь на нашу домработницу.

— О-о-о, Дарья Алексеевна, здравствуйте, — улыбаюсь милой женщине с добрыми голубыми глазами и короткой прической цвета спелой вишни.

Она работает у нас без малого два с половиной года. Из всех домработниц, что Матвей нанимал, эта женщина — самая лучшая. Она не только вкусно готовит, но и совет дельный может дать, если к ней обратиться.

— Я вас чем-то напугала? — обеспокоенно выдает она, заглядывая в мое лицо.

Жму плечами неопределенно.

— Просто вы настолько бесшумно передвигаетесь... Я до сих пор не могу привыкнуть.

— Это моя работа — быть невидимкой.

— Перестаньте. В этом доме вы не обязаны быть невидимкой. Я всегда вам рада.

Женщина учтиво кивает и заглядывает за мою спину. На стол, где стоят нетронутые пакеты из супермаркета, которые ни я, ни Матвей не додумались вчера разобрать.

Я запамятовала. Вчера весь вечер я усмиряла свою злость, возникшую из-за контроля муженька. Мне было не до продуктов.