Саша как раз вошла в супермаркет, когда зазвонил телефон.

— Ты сказала, что едешь домой,  — голос был все тот же ровный, без эмоций, но Сашка все равно закрыла глаза и облегченно вздохнула, прислонившись к стене. Он позвонил. Может, это все-таки не одно самолюбие…

— Пришлось вернуться на работу и задержаться.

— Можно было набрать.

— Извини,  — а вот это уже полный алес. За что она извиняется?

Но Сашка осознавала, что ее сущность давно раздвоилась, и она осталась в полном одиночестве со своим холодным рассудком, а все чувства, эмоции и желания жили своей жизнью, отдельно от нее, ярко вспыхивая и подмигивая при звуках низкого, хрипловатого голоса.  И осознания, что ему не все равно, где и как проводит свое время Саша Погодина. А что рассудок? Ничего, он тут совсем лишний, потому как его никто не спрашивает, а уж слушать тем более никто не собирается.

Когда Саша вошла в прихожую, владелец хриплого голоса стоял, прислонившись к дверному косяку здоровым плечом, и держал телефон в руке. Глаза смотрели выжидающе, но этот взгляд не очень понравился Саше. Колючий. Он никогда на нее так не смотрел. Она сбросила туфли и подошла ближе, а затем остановилась в нерешительности. Оба молчали, а что тут скажешь?

 — Я все сделала, как ты просил, Робин Гуд,  — решив, что лучшая защита — это нападение, Сашка достала все три ключа и протянула ему. И только сейчас увидела, что и свой ключ прихватила, надо было в офисе оставить, в сейфе. Уголок губ дернулся, и глаза перестали быть похожими на две зеленые колючки — почему-то сейчас его глаза казались зелеными.

 — Я уже сказал, что отблагодарю. Мне только нужно добраться до своих денег, — он отлепился от косяка и подошел к Сашке так близко, что у нее захватило дыхание. И наклонился так, что их лица почти касались друг друга. А когда заговорил, ей показалось, что это у нее в голове голос звучит. — Я думал, с тобой что-то случилось, чуть не сдох, пока ты не перезвонила — я бы себе никогда не простил, что втянул тебя во все это.

Развернулся и ушел в комнату, а она так и осталась стоять, ощущая покалывания там, где он касался ее, и пытаясь сообразить, что теперь ей со всем этим делать.

Так ничего и не придумав, сбежала в душ, где прохладные струи воды немного остудили голову, и уже в более сносном состоянии отправилась на кухню готовить ужин. Руки двигались на автомате, а вот мысли были такими несвязными и разрозненными, что приходилось усилием воли отгонять слова, до сих пор отстукивающие в голове маршем, и заставлять себя думать о чем угодно, лишь бы не об этом его «Я бы себе никогда не простил». Можно попытаться думать об Анне, точно, что ей сказал Андрей?

Их роман зарождался на Сашкиных глазах, Андрей ходил за Анной как привязанный, разогнал всех возможных конкурентов, из которых двое были не самыми последними людьми в городе. И теперь, когда она сдалась, вдруг развернется и уйдет? Да быть такого не может. Кстати, а какой гарнир сделать к мясу? Самой Сашке сейчас есть не хотелось совсем, но Робин Гуд целый день сидит голодный, выздоравливающий организм, все такое… Или правильнее будет спросить хозяина организма?

Она еще из-за двери услышала приглушенный голос: Робин Гуд говорил по телефону. С кем? Ведь по его словам, никто не должен знать, где он и что с ним. Сашка нерешительно вошла в комнату, он поднял голову и прижал палец к губам. Кивнув, остановилась на пол-дороги, но тот сам шагнул, обнял за талию и привлек к себе, продолжая говорить и зажимая трубку плечом. Сашка только глазами хлопнула, а там и вовсе их закрыла. Потому как прямо перед ней в вырезе футболки виднелись ключицы, вразлет очерчивающие выпуклые мышцы, и она уже пять раз пожалела, что пришла.