– Тетя Капа, что вы за ужасы говорите! Не надо отрезать вам голову!

– Не надо так не надо, – кивает тетя Капа и хитренько так на Трифона посматривает. – А чего сюда пришел-то?

Трифон растерялся.

– Так ведь это сон.

– Сон? Ну пускай будет сон. Слух до меня дошел, что Октябринка опять тебе жизни не дает и из могилы судьбу твою мутит. Так?

Трифон вспоминает легионы жуков.

– Похоже на то. Хотя я не понимаю, чем ей так насолил.

– А ничем, – улыбается тетя Капа, только грустно. – Злыдней всегда была твоя опекунша, злыдней и померла. На весь мир злилась, все проклинала его за то, что ни славы он ей не принес, ни богатства. Не любила никого, да и ее никто не любил. И ты ей был ровно кость в горле – дитя незаконное, все она подкидышем тебя звала… не об том речь. Ты опасайся, Тришенька.

– Чего?

– Беды какой. Очень уж коварная да злобная эта Октябрина Павловна. К примеру, может грипп на тебя наслать. Или даже перелом голеностопного сустава какого-нибудь.

– Да бросьте вы, тетя Капа! И быть такого не может!

– Тришенька, ты не спорь, а меня, старую, слушай. Нужна тебе защита от всякого коварства: и людского и нелюдского. Оберег в дом. Ты пока погляди тут, а я подумаю, что сделать можно.

– Да я уж поглядел. Вот газонокосилку бы купил. Она в качестве оберега не подойдет?

– Шутник, – хмыкает тетя Капа невесело. – Погоди-ка, есть тут у меня под прилавком заначка дефицитных товаров…

Тетя Капа скрывается под прилавком, словно батискаф уходит на глубину. На уровне Трифоновых коленей раздается скрежет, приглушенное чертыханье и шум, будто от рассыпавшегося ящика с гвоздями. Наконец тетя Капа появляется.

– Вот, – говорит она. – То, что надо.

И выкладывает на прилавок руку.

Такую же руку, какую Трифон уже видел недавно наяву.

– Только не это! – кричит Трифон.

– Почему? – удивляется тетя Капа. – Она на первое время тебя и от злых напастей оборонит, и заместо хозяйки в доме будет. Покуда, допустим, не женишься. Ей, руке-то этой, много не надо, только хвали да благодари. Ну, мыть иногда не забывай. А уж она на тебя поработает от души, не нарадуешься…

И протягивает руку Трифону. А та вдруг пальцами этак изящно шевельнула: приветик, мол, молодой человек!

– Господи, кошмар какой! Нет, тетя Капа, и не убеждайте, не притронусь я к ней. Мало ли от кого эту руку отрубили!

– Глупый! Не отрубали ее вовсе! Она есть великое изобретение и подарок всему человечеству!

– Ну пускай тогда все человечество с нею и водит дружбу, а я не буду. Тем более что у меня уже такая есть.

Тетя Капа изумляется:

– Откуда же?

– Сам не знаю. В коридоре лежала коробка. Открыл ее, а там рука. И бумажка, сообщающая, что рука эта какой-то китайской фирмой с неприличным названием изготовлена.

– То подделка, Тришенька, – убежденно говорит тетя Капа. – Явный контрафакт. Толку тебе от нее никакого. А вот эта рука – и защита тебе, и поддержка. Уважь меня, старую, возьми.

И так умоляюще смотрит тетя Капа на Трифона, что он сдается.

– Ладно, – говорит. – А сколько же мне платить за нее надо, тетя Капа?

– А нисколько, – сразу просияла та. – И газонокосилку забирай. Подарок это тебе от меня, Тришенька!

– Ну… спасибо.

Трифон берет таинственную руку. И брезгливость смешивается в нем с удивлением, потому что рука эта тепла человеческим теплом и кажется совершенной. Исполненной таинственной жизни.

– Вот и ладненько. – Тетя Капа растроганно смахивает слезу. – Пойду я к себе, пора. Хорошо, хоть еще разок свиделись, дитеночек!

– Счастливо вам, тетя Капа. – Трифон видит, как его покровительница тихо растворяется в магазинном сумраке. И слышит в ответ: