В главах 19 и 20 ангел изгоняет дракона / сатану в озеро огненное на тысячу лет, а мученики воскресают. Спустя тысячу лет сатана возвращается и набирает огромное воинство, «числом как песок морской», включая Гога и Магога, для последней битвы, в исходе которой сатану низвергают обратно в огненное озеро – навсегда. Страшный суд отделяет праведных от нечестивцев, последние из которых падают за сатаной в огненное озеро вместе со «смертью и адом». Последние две главы описывают величие необъятного Нового Иерусалима [35]: «двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны» – и предрекают скорое второе пришествие Христа^>40.

Основной нарратив Откровения, по-видимому, подразумевает, что Иисус возвращается на землю и сражается со злом, побеждает и низвергает зло в огненную пасть на веки вечные, привечает праведников и забирает их на небеса, осуждает остальных и разрушает мир. Однако точные детали повествования остаются вопросом интерпретации. Кроме того, этот сюжет почти наверняка имеет общее происхождение с аналогичными ветхозаветными повествованиями о последних временах, особенно с книгой Даниила, с которой Откровение поразительно схоже. Действительно, структура и содержание книги Даниила и текста Откровения вряд ли уникальны для христианства и иудаизма; философ и историк теологии Мирча Элиаде выявил множество сюжетов, общих для религий по всему миру и во многие эпохи; один из наиболее популярных – это сюжет уничтожения мира в огне, который щадит праведных (по мнению Элиаде, этот сюжет имеет персидское / зороастрийское происхождение^>41).

В высшей степени неоднозначное, Откровение допускает бесконечное разнообразие толкований, в частности, как именно следует понимать выражение «тысяча лет», когда это тысячелетие наступит в человеческой истории и когда, таким образом, случится конец света. На богословском жаргоне изучение таких вопросов известно как «эсхатология», то есть окончательное избавление от человечества в конце времен.

Непрозрачность и двусмысленность Откровения немало способствовали распространению его влияния, предлагая широчайшие возможности для аллегорических интерпретаций относительно конца света. По словам историка религии Роберта Райта, «двусмысленности, выборочное умолчание, вводящие в заблуждение парафразы – все это в совокупности обеспечило верующим обилие доказательств значимости их религии. Но по сугубо семантической силе ни один из этих инструментов не может сравниться с ловким использованием метафор и аллегорий. Мгновенно буквальное значение текста стирается и подменяется чем-то совершенно другим»^>42.

Согласно международному опросу, проведенному в 2010 году, почти 35 процентов американцев сегодня верят, что Библия – это дословная запись Слова Божьего; такой же процент думает, что Иисус вернется к людям при их жизни^>43. Кажется разумным предположить, что чем глубже мы уходим по времени от наших дней, тем более универсальными должны быть такие верования.

С первых дней христианства богословы предлагали три различные хронологии второго пришествия Христа. Первая утверждала, что церковь уже установила тысячелетнее царство и что Христос вернется под завершение этого срока. В богословских терминах эта временная последовательность именуется «постмилленаризмом» и характеризует текущий или будущий тысячелетний период, за которым последуют Страшный суд и возвращение Иисуса. Вторая концепция, премилленаризм, подразумевает, что Иисус вернется до начала тысячелетнего царства, а далее состоится Страшный суд; другими словами, не только возвращение Иисуса и Страшный суд, но и само тысячелетнее царство относится в будущее. Третья хронология исходит из допущения, что тысячелетнее царство – просто аллегорическое понятие, в реальности его ждать не нужно; это так называемый амилленаризм