— Бесконечные химии, операция. Добились стойкой ремиссии. Я просто не мог ее бросить, понимаешь? Решил, что буду с ней. Я, как и раньше пропадал на работе. Упорный труд начал давать плоды. Повышение по службе, внеочередные звания, заработок наладился. И вот вроде бы в моей жизни все наладилось. Но вспомнить то мне особо нечего из последних десяти лет своей жизни, — и снова горькая усмешка и тишина. Спустя несколько секунд его голос набирает громкость.

— И когда я уже опустил руки и смирился со своей серой жизнью, вдруг девушка в моем кабинете. Наивная светлая девчонка, - теперь я слышу улыбку в его голосе.

— Смотрю на тебя и не понимаю, как в тебе все это сочетается? Ты словно не из этого мира… Такая свободная, независимая, сильная духом.

Смеется так, с нежностью.

— А глазища твои... — произносит с ухмылкой. — Я на планерке порою боюсь смотреть на тебя. Знаю, если гляну, все мысли врассыпную. Буду, как идиот пялиться, молчать.

Прислоняюсь щекой к прохладной поверхности, прикрывая глаза. Хочу еще этой хрипотцы в его смехе.

— От того говорю с тобой так строго.. как идиот себя веду. Но только так я могу сохранять спокойствие.

Он замолкает. А я словно оцепенение сбрасываю. Поднимаюсь на ноги, вытирая мокрые дорожки с лица.

— Это было с первого взгляда на тебя, Ева. Я просто понял, что, вот оно. Ты мое, понимаешь? И я просто не смогу тебя отпустить, не поборовшись. Пожалуйста, дай нам шанс.

Сердце буквально вырывается из груди. Тянусь дрожащей рукой к ручке двери. Открываю ее. Он сидит на полу, с бутылкой виски в руках. Поднимает на меня растерянный взгляд.

И когда он выпрямляется во весь рост, я наконец-то, обретаю способность говорить.

— Моя мама была любовницей отца, — шепчу, не разрывая зрительного контакта с ним.

— Десять лет. А когда она забеременела мной, он выбросил ее на улицу и вернулся к жене. Я не хочу такого.

Он заходит в номер и, закрыв за собой дверь, притягивает меня к себе.

— И не будет. У нас так не будет, — зарывается лицом в мои волосы, а я крепко обнимаю его.

— Верь мне, пожалуйста. Я никогда не сделаю тебе больно. Я буду с тобой. Ты ни в чем не будешь нуждаться, ни в любви, ни в деньгах. Я горы для тебя сверну. Поверь мне, если я чего-то захочу, я это сделаю, — отстраняется от меня и берет мое лицо в ладони.

— Мне так хочется…верить. Но я так боюсь… — шепчу, захлебываясь слезами. И он делает единственную правильную вещь, способную успокоить меня сейчас.

Он целует меня.

Его губы обжигают поцелуем мой висок, затем шею, скулы и, наконец, накрывают мои губы. Я снова плачу, только теперь от счастья.

Егор оттесняет меня к кровати. Оторвавшись от моих губ, проводит подушечкой пальца по мокрым ресницам, вытирая мои слезы. Осторожными движениями разводит в стороны полы моего халата, оголяя грудь. Верх одежды безвольно повисает в воздухе, удерживаясь на моем теле лишь на тоненьком поясе.

Его руки, так как я и мечтала всю неделю, накрывают полушария моей груди. Я стягиваю с него майку, желая поскорее почувствовать тепло его тела, насладиться рельефностью пресса.

Егор немного отстраняется и, не сводя с меня голодного взгляда, избавляется от одежды. Как и в прошлый раз, мы действуем поспешно. Не желаем тратить ни секунды отведенного нам времени. Егор усаживается на край кровати, притягивая меня к себе. Я устраиваюсь сверху и, направляя его своей рукой, буквально насаживаюсь на него. Наши взгляды встречаются, и у меня дыхание перехватывает от того, что именно я вижу в его глазах.

Я не могу подобрать слова, чтобы описать его взгляд. Но именно сейчас я вижу его настоящего. И я сдаюсь. Он покорил мое сердце. Не своей речью, не обещаниями. Именно тем, что я увидела в глубине его глаз.