Ну... А что такого мне подумалось? Я же права... Долой сомнения, я права!

Кирилл помогает с книгами совершенно чужой для него девчонке! Любой скажет, что я права и, что он милый. И переживать тут совершенно не о чем! Кто всерьёз поверил бы в то, что я понравилась такому, как Кирилл? И уж особенно в то, что, помогая мне, он преследовал цель - воспользоваться мной в том плане, о котором бабушка говорила, что честные девочки думают лишь после замужества? Вот именно. Никто в такую чепуху не поверил бы. Где он и где я?! Мы разные настолько, насколько это возможно.

"Получается, что воспитание мешает ему бросить меня?", - Обняв себя одной рукой под грудью, вторую я согнула в локте и задумчиво постучала пальчиком по подбородку. Украдкой покосилась на Кирилла.

"Он ко всем девчонкам так добр?", - Предположила я. "Готов ради любой выполнить тяжёлую работу?...хотя, смотря для кого тяжёлая. Например, для меня. Для него же - нисколечки.".

Думать о своём, Кириллу книги совершенно не мешали. Нёс их, словно они - листики бумаги. Создавалось впечатление, что поднимать тяжести не являлось для Кирилла непосильной задачей. Или хотя бы немного напрягающей его задачей.

Изучая внешний вид Кирилла, первым я подметила на его правом запястье комплект, состоящий из платинового и золотого браслета. Левое же запястье крепко обнимали часы "Ролекс" стоимостью минимум тысяч пять евро. Видела похожую модель у папы, потому и знала - часы далеко не из бюджетных.

Известное всему миру лого* на воротничке свитера бросалось в глаза, тоже и, как будто издевательски указывало мне на пропасть между Кириллом и мной, одевающейся в обычной "Зуре"... Да уж. Вспомнилось мне, конечно, что было аж при царе Горохе. В бюджетный магазин "Зуру", даже туда, я не заходила давно. Последний раз была год назад. Как раз тогда, когда перестала просить карманные деньги у тёти Анфисы. Каждый раз, заикнись я о том, что мне нужны новые ботинки, штаны или даже самая простая мелочь(такая, как средства личной гигиены), мне приходилось проходить через целый ряд унижений. Тётя упрекала меня во всём. В том, что я живу в её доме. В том, что ем еду, на которую не заработала. Правда, спустя полчаса-час, в который меня непрерывно поливали грязью и втаптывали мою самооценку туда же, тётя милостиво швыряла в меня купюры. Всегда так пафосно и надменно доставала их наманикюренной ручкой из коллекционного портмоне, что на глаза у меня невольно наворачивались слёзы.

В любой, даже самой патовой моей ситуации тётя давала денег меньше, чем я, и без того у неё скромно просила. От этого на душе у меня становилось лишь поганее. Этой, никак иначе не назовёшь, подачки не хватало никогда. И оттого, что я зря терпела "ведро помоев", что с завидным постоянством вываливала на меня мамина сестра... Стыдно в этом признаваться, но переодически от оскорблений тёти мне жить не хотелось. Искусывала губы в кровь, чтобы не заплакать перед ней, но была не в силах что-либо поменять.

Поднимать с пола копейки, не имея другого выбора. Молчать, зная что, если скажу хоть слово, то мне несдобровать. Таков был мой удел до того, как я нашла свою первую подработку.

Тот факт, что тётя, являясь моим опекуном, сорила деньгами моих родителей направо и налево, озвучивать ей в лицо я никогда не осмеливалась. Боялась, что тётя разозлится и вышвырнет нас с сестрой на улицу.

В скором будущем мне предстоял долгий путь. И до конца я так и не была уверена, смогу ли я когда-нибудь нанять хорошего адвоката, который поможет вернуть капитал и активы моих родителей. Так что... Той, которой приходилось вынужденно одеваться на рынке, думать о Кирилле, как о даже друге, было слишком нагло. Отбоя от девчонок у него уж точно не было. На нём обычный(пусть и невероятно дорогой)свитер сидел нереально. Ну, а если Кирилл немножко принарядится, кома, вызванная эстетическим удовольствием, будет обеспечена всем, кто его увидит. Не только девчонкам.