– Почему?

Он резко сникает. Герман – приверженец правильного питания, поэтому на сладости реагировал негативно.

– Можешь съесть одну, я разрешаю. Только после лекарства, – говорю, наполняя мерную ложечку сиропом.

Делать это сложно, потому что чувствую сразу три пары глаз. И все они принадлежат Хаджаевым. Что за наказание?

– Пойдем, я покажу тебе нашу гостиную, – зовет Марьям Луку, когда он расправляется и с лекарством, и с двумя конфетами.

Я благодарно ей улыбаюсь и кладу на тарелку пару ложек риса с красивого широкого блюда. Подумав, добавляю три дольки огурца и кусок мяса.

Мужчины пьют кофе и оба смотрят на меня.

Отец и сын.

Такие похожие и одновременно разные. Честно говоря, после всего, что сегодня случилось, да еще и под таким грозным надзором, спокойно есть совершенно не получается.

Аура на уютной, ухоженной кухне становится все тяжелее.

Быстро расправляюсь с едой.

– Я пойду к Луке, – сообщаю, убирая за собой тарелку.

Помыв ее, выхожу из кухни и из любопытства замираю на месте. Прислушиваюсь. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди от волнения.

– Зачем ты привез эту женщину, если сам сюда почти не приезжаешь? – с подозрением спрашивает Рашид у сына.

– У меня были неотложные дела. Ты прекрасно об этом знаешь. Скоро суд по делу «Каспия». Нужно было разобраться в одном вопросе. Нотариус, оформивший ту сделку с прибрежными землями, наконец-то нашелся.

– Что-то ты темнишь, Расул… И почему Татьяна с мальчишкой приехали без вещей?

– Потому что я так решил! Я сам их всем обеспечу.

– Обидел Дзаитовых. Мадина…

– Мадина привыкнет. Я тоже многое терплю. В том числе от тебя, – злым голосом отвечает Расул. – Если я еще раз узнаю, что ты намеренно сталкиваешь Татьяну с Дзаитовыми…

– Деловой какой стал! Начальник! – ворчит старший Хаджаев. – Яйца курицу не учат.

– Может быть, – слышится отчетливый звон чашки о поверхность стола. – Если только те самые яйца не выросли настолько, чтобы разнести весь курятник к чертям собачьим.

Вздрагиваю, услышав скрип ножек стула о мраморный пол, и покидаю коридор.

Проходит несколько дней, прежде чем мы с Марьям и Рашидом вырабатываем определенный стиль общения, который всех нас устраивает.

Это сложно, потому что никто из нас не хотел оказаться в одном доме, но я в безвыходной ситуации, а они не могут отказать своему среднему сыну.

По утрам мы с Лукой приходим на кухню, только когда хозяин дома уже позавтракал и курит свою трубку на крыльце. После того как сын съедает кашу, Марьям уводит его в гостиную, а я занимаюсь хозяйством. И да, меня никто не заставлял этого делать, просто так мне гораздо спокойнее. И я чувствую себя обязанной чуть меньше.

Обед и ужин у нас обычно совместный. Чаще молчаливый и напряженный. Один Лука не особо ощущает накаленную обстановку, сохраняющуюся между мной и Хаджаевым-старшим, и неустанно закидывает нас вопросами, на которые я или Марьям тихо отвечаем.

А по ночам… я читаю книги из личной библиотеки Расула и представляю, что он, лежа на этой самой кровати, тоже держал их в руках.

С того дня, когда мы целовались в моей комнате, он больше не приезжал. Буба сообщил, что босс в командировке, но где именно не сказал.

Хотя я из любопытства интересовалась.

– Вам нравится? – спрашиваю у Марьям, расправляя на одну сторону складки тяжелой, портьерной ткани.

В гостиной стало чуть темнее, но намного уютнее.

– Очень нравится, Таня, – она скромно складывает ладони на груди.

Спокойного лица касается легкая полуулыбка.

– Красиво. Просто волшебно. Где ты так научилась?

– В школе, но потом еще маме помогала. Она любит шить, и я с ней за компанию. В подмастерьях.