– Я не думал об этом, – отвечает Расул. – Просто живу. Делаю то, что должен. Дома, на работе и в целом в республике.

– У меня ведь даже телефона нет, – с грустью вспоминаю. – Можно я воспользуюсь твоей библиотекой? Что-нибудь почитаю.

– Да. Кстати, хорошо, что напомнила. Буба привезет тебе мобильный.

– Не надо, – пугаюсь и, повернув голову, рассматриваю воротник черной водолазки и щетину, уже больше напоминающую короткую бороду. – Я не хочу быть на связи, Расул… Пожалуйста.

– Как скажешь.

Что-то меняется в атмосфере, потому что я чувствую слабость… Не знаю, воздух становится гуще и насыщеннее. Или кажется?

Отворачиваюсь, чтобы не думать об этом. Не думать. Не ждать его прикосновений или того, что он вдруг захочет поцеловать, как в Абу-Даби. Тогда его порыв казался запредельным. А сейчас? Я бы решила, что он и вовсе сошел с ума.

– Посоветуешь, с чего мне начать? – неловко спрашиваю.

Щеку обдает теплым воздухом, а лопаток касается твердая грудь. Возвращаю книгу на место, чтобы случайно не выронить, и наблюдаю, как Расул находит желтый корешок.

– Начнем с этого, – вручает мне.

С интересом читаю аннотацию. Буквы уплывают из сознания сразу после того, как там оказываются.

– «Кафе на краю земли»? Ты и психологией увлекаешься? – нервничаю.

– Я ее не читал, но мне настоятельно советовали при определенных обстоятельствах. Думаю, тебе будет интересно. Расскажешь потом.

– Конечно.

Разворачиваюсь, чтобы отойти. Расул делает шаг назад и внимательно наблюдает за мной.

– Спи, – произносит тихо. – Утром приедет Буба. Отвезет вас в детскую клинику. Будь готова к девяти.

– Хорошо. И спасибо, Расул. Я даже не знаю, как тебя благодарить.

Морщится, будто благодарить и не надо.

– С отцом и матерью будь повежливее, Таня.

– Конечно, – округляю глаза. – Я буду уважительна с ними, можешь не волноваться. Ты… домой сейчас? Утром тебе на работу?

Расул кивает и хмурится.

– Тогда… пока?

– Пока, Таня.

Закусив губу, слежу за тем, как он забирает жилетку и покидает комнату.

Я не знаю, где в этом городе его дом.

Не знаю, ждет ли его жена. Возможно, она сейчас проснется, накинет халат на сорочку и накроет на стол, а потом… они с Расулом займутся сексом.

Черт.

Кинув книгу на кровать, активно растираю лицо. До боли и резко хлынувших слез.

Я думала, остаться в Дубае было сложно. Но видеть Хаджаева здесь и знать, что он едет «домой», еще хуже.

Только вот выбора у меня, увы, нет…

До самого утра я не могу сомкнуть глаз. Прислушиваюсь к редким звукам и лаю собак на улице. Беспокоюсь, как бы Лука не проснулся и не разрыдался на весь дом. Испугается ведь незнакомой обстановки.

Забив на размышления Расула о воспитании мужчин, крадусь в соседнюю комнату и устраиваюсь рядом с сыном. Проверяю лоб. Вроде негорячий – значит, температура больше не повышалась. Спокойнее становится, даже задремать получается.

Болтаюсь на грани сна и реальности, а вскакиваю от вежливого стука в дверь.

– Татьяна, уже девять, – узнаю голос помощника Хаджаева.

– Да? Простите…

Взглянув на спящего Луку, бегу в ванную комнату. Умываюсь и привожу в порядок волосы. Запечатываю консилером и тоном синяк на лице. Получается вполне симпатично.

Надев на майку толстовку, принимаюсь будить сына. Он не капризничает. Мой стойкий оловянный солдатик. Собирается молча и терпеливо пыхтит, пока я несу его в машину.

– У нас ведь нет документов, – вдруг вспоминаю. Сердце в пятки спускается от страха, что нас здесь найдут.

– Они вам не потребуются.

В дороге у Луки начинается сухой кашель. Изматывающий и продолжительный. Да и щечки снова алеют.