– Нет, никого, – ответил он.

– И у вас есть с собой документы?

– Да, конечно! Сейчас…

Трофимов достал из внутреннего кармана загранпаспорт и протянул его полицейскому. Тот бегло взглянул в документ и закрыл его, но владельцу не вернул.

– Странное время и место для прогулки! – сказал он. – Разве организаторы конференции вас не проинструктировали, как себя вести на Святой Земле? Вы с кем-то встречались здесь?

– Нет, нет! – поспешно ответил Иван. – С кем я мог встречаться? Я никого тут не знаю… Да и раскопки не место для встреч… Просто я историк, старинный город меня заинтересовал…

Он понимал, насколько неубедительна его речь, но что оставалось делать? Даже более мелкие недоразумения в загранкомандировках порой ставили крест на карьерах учёных. И не только учёных.

– Когда я спустился туда, было еще светло, но я так увлекся, что не заметил, как пробежало время… Я ничего плохого не сделал!

Даже самому себе голос показался противным: каким-то виноватым и жалобным.

– Вам придётся проехать с нами в участок! – решительно объявил сержант Гельман. – Возможно, там вы сможете более внятно объяснить, чем занимались ночью в археологических раскопках!

– Зачем в участок? Я же все рассказал… Отвезите меня в кампус, там подтвердят мою личность… Профессор Крайтон, профессор Бреннер – это ученые мирового уровня, они мои друзья…

– Оружие есть? – перебил сержант. – Колющие, режущие предметы?

Его напарник, не дожидаясь ответа, подошёл к Ивану, знаком приказал поднять руки и быстро обыскал, похлопывая по одежде сверху донизу и снизу доверху.

– Пройдите в машину! – вежливо, но настойчиво приказал сержант. Трофимов обречённо вздохнул и повиновался. Когда он садился в салон, полицейский придержал его голову, чтобы не ударился о кузов. Это был первый жест подневольности. Впереди их должно быть много. Когда дверца захлопнулась, Иван почувствовал, что домой он вернется не скоро…

Через десять минут машина остановилась у ворот полицейского участка, ограждённого по периметру высоким бетонным забором с вьющейся поверху спиралью колючей проволокой и прожекторами. Задержанного провели через КПП, и решётчатая дверь с противным лязгом закрылась за его спиной, словно подчёркивая призрачность свободы. Пройдя в сопровождении полицейских по небольшому коридору, Трофимов оказался в довольно просторном зале, разделённом почти пополам решёткой от потолка до пола. Здесь было светло. Справа за огромным стеклом дежурный разговаривал по телефону. Чем-то сильно воняло. Запах был такой, как от бродяг на вокзале. Трофимова чуть не вырвало. Сдерживая позывы тошноты, он огляделся и быстро нашёл источник зловония: за решёткой сидели на полу три худощавых юноши с длинными как у панков, давно не мытыми, лоснящимися от жира волосами. Кожа их была смуглой то ли от природы, то ли от въевшейся грязи.

Щёлкнул электронный замок на решётчатой двери.

– Проходим, проходим! – поторопил сержант, прикрывая нос платком. – За дверь и направо!

Они снова оказались в узком коридоре, поднялись на второй этаж и остановились у двери одного из кабинетов. «Инспектор», – прочел Иван одну из двух надписей: на иврите и английском. Сержант постучал и зашёл внутрь, напарник остался с Трофимовым. Он стоял в двух метрах и внимательно следил за каждым движением задержанного. Через несколько минут дверь снова открылась, и сержант позвал их войти.

За столом в кабинете сидел седовласый полицейский в форме, по возрасту старше и солиднее Гельмана с напарником. Инспектор внимательно рассматривал раскрытый паспорт Трофимова, но на его владельца не обратил внимания, даже головы не поднял.