Шайло целует ее в лоб.

– Любовь моя, черт меня побери, если я понимаю, как ты с этим справляешься. Совершенно одна, полагаясь только на эти иллюзии…

– Они помогают оставаться в своем уме. Тут уж – либо освой этот трюк, либо быстро сгоришь.

«Лучший друг носильщика! Лучше самой реальности! Попробуй “милый дом” – может, и домой не захочешь!»

Да. Торговые кооперативы очень на это рассчитывают.

– Чем нянчиться с этими поездами, может, лучше найдешь другую работу? – прошептала Шайло. – Профессия есть, навыки есть. Устроишься на верфи. Сборка или обкатка… Чем плохо?

– Не хочу снова заводить этот разговор.

– Никси, но с твоим-то опытом… Ты глазом моргнуть не успеешь, как станешь бригадиром.

– И буду получать хорошо, если четверть того, что сейчас. И при этом вкалывать день и ночь.

– Но мы бы были с тобой каждый день, вот я к чему. А еще… ты не представляешь, как мне за тебя страшно. Летишь в пустоте, и никого вокруг, кроме этих иллюзий да бездушной электроники… А если что не так?

«Поторопись, отправляйся в путь пораньше, пока не сделалось жарко, иди чинно, смирно, да смотри – не беги, не то еще, пожалуй, упадешь».

– Все эти несчастные случаи…

– Шайло, новости сильно преувеличены. Половины того, о чем ты слышала, вообще никогда не происходило. И ты это прекрасно знаешь. В который раз я тебе об этом твержу?

– А вдруг уйдешь в эти иллюзии и больше не вернешься?

– Вероятность психоза или остановки сердца астрономически мала.

Шайло перекатывается на бок, отворачивается от Никс. Та вздыхает и закрывает глаза. Завтра в шесть – подготовка к старту, назначенному на следующую неделю. Вовсе ни к чему целый день спать на ходу из-за споров с Шайло.

«…да смотри – не беги, не то еще, пожалуй, упадешь».

Вопль этой треклятой тревожной сирены – сущее убийство. Инъекция адреналина выдергивает Никс обратно на борт «Дрозда», в настоящее, так резко и бесцеремонно, что она ахает и взвизгивает не хуже сирен тревоги. Но ее глаза приучены даже к такой резкой смене обстановки, и Никс начинает изучать результаты диагностики и данные о повреждениях, еще не успев полностью прийти в себя.

Да, на этот раз скверно. И надо бы хуже, да некуда.

Ома молчит.

«Здравствуй, Красная Шапочка…»

Конечно, это неправда, будто в мире совсем не осталось волков. Строго говоря, они существуют. Просто, насколько известно зоологам, на воле волки вымерли. То есть, были объявлены вымершими по всему земному шару сорок с лишним лет назад – все тридцать девять (или около того) подвидов. Однако Майя жутко боится волков. Настоящая фобия, невзирая на факт, что «Красная Шапочка» – ее любимая сказка на ночь. Хотя, может, из-за боязни волков и любимая… Когда она вбила себе в голову, будто у нее под кроватью живет волк, и отказывалась спать в темноте, мы с Шайло заверили ее, что волков больше не существует. Подозреваю, она прекрасно знает, что мы врем. Похоже, просто подстраивается, подыгрывает нашему вранью. Она ведь умна, любознательна и имеет доступ к каждому биту информации, хранящейся в Сети, включая сюда, думаю, и все, что когда-либо было написано о волках.

Я видела волков. Самых настоящих, живых.

Осталась еще горстка – в неволе. И мне довелось видеть пару, в молодости, лет в двадцать с небольшим. Мать еще была жива, и мы с ней ездили в чикагский биопарк. Провели там, в дендрарии, почти целый день, гуляли по тщательно ухоженным, обсаженным деревьями тропкам. Тут и там набредали на одного-двух зверей, видели даже пару небольших стад – несколько видов антилоп, оленей и так далее, – запертых в невидимые загоны при помощи имплантированных в позвоночник шок-чипов. А к концу дня в одном из тупичков, расположенных в той части биопарка, где были воссозданы осинники и краснолесья, когда-то тянувшиеся к западу вдоль реки Йеллоустон (помню благодаря установленному на пути плакату), столкнулись и с волками. Там был филин, орел, кролики, чучело бизона, а в самом конце тупичка – пара волков. Не чистокровных, конечно – гибридных. Разбавленных, так сказать, генами немецкой овчарки, или лайки, или еще какими.