Генерал просил И. В. Мушкетова рекомендовать ему двух молодых геологов в качестве «аспирантов при постройке железной дороги». Такая вот необычная должность. В первую очередь генерала интересовали водоносность и подвижность песков, а во вторую – предварительная разведка полезных ископаемых Туркестана.
В начале июля Мушкетов вызвал к себе Обручева и Богдановича, которые, узнав о предложении, с радостью согласились стать «аспирантами при постройке».
– Мы, геологи, – закончил разговор Мушкетов, – должны своими наблюдениями и указаниями помочь генералу Анненкову осуществить это огромное государственное предприятие…
Так началась первая самостоятельная экспедиция молодого геолога, и о ней, как и о последующих экспедициях, лучше всего расскажет сам Владимир Афанасьевич.
Однако прежде необходимо сделать небольшое пояснение.
Полевых дневников – тех удобных книжечек, что теперь столь привычны для геологов и других экспедиционных работников, – тогда просто не существовало. Именно Обручев, начав годы спустя впервые читать курс «Полевая геология», предложит и наиболее удобные размеры полевых дневников, и правила их заполнения. А тогда Владимир Афанасьевич ограничивался короткими заметками в записной книжке и длинными, почти каждодневными… письмами к невесте, в будущем – жене. Эти письма он впоследствии использовал фактически на правах дневника.
Читатель, конечно, обратит внимание – не только геология интересует Владимира Афанасьевича. Можно сказать, что он – особенно в ранних экспедициях – чувствовал себя в первую очередь Путешественником, а уже во вторую – Геологом.
Тексты, которые предлагаются читателю, написаны Владимиром Афанасьевичем уже после окончания экспедиций – по полевым записным книжкам, по письмам-дневникам. Но они строго документальны и сохраняют дневниковую свежесть восприятия.
Уместно заметить, что феноменальная память Владимира Афанасьевича – можно сказать, «память восприятия» – неизменно поражала всех, кто работал с ним.
Ученик его, геолог Б. А. Федорович, рассказывает:
«Ему было 25 лет, когда он изучал Западный Узбой. Когда Владимиру Афанасьевичу исполнилось 90 лет, я принес ему альбом фотографий по различным районам Туркмении. Показывая одну панораму, я спросил – не узнает ли он это место.
– Да как же не узнать? Ведь это Куртышский водопад на Узбое, – и начал прослеживать все обрывы и скалы.
– А где же куст? Вот здесь, как раз здесь, рос большой куст саксаула, и на нем сидела какая-то крупная птица.
За 65 лет, за многие годы путешествий память сохранила даже такие детали!»
Очень хорошо сказал об этой удивительной способности Обручева его биограф В. А. Друянов:
«Все, что хоть раз попадало на сетчатку его глаз, навечно застывало в памяти. Небольшие серые глаза непрерывно на протяжении девяти десятков лет печатали дагерротипы окружающего мира, и в любую минуту, когда ему было нужно, Обручев вставлял отпечаток в проекционный аппарат своего мозга».
Пески Туркестана
Назначение в «аспиранты» совершилось очень скоро. Через несколько дней Мушкетов представил меня и Богдановича Анненкову. Нам выдали деньги на закупку снаряжения и прогоны. Мушкетов указал нам, какие инструменты нужно приобрести, и дал каждому инструкцию по ведению исследований. В половине июля мы выехали по железной дороге в Царицын[1], где сели на пароход, отправлявшийся вниз по Волге до Астрахани (…). В Астрахани мы сели на пароход, который ходил по нижнему течению Волги до пристани, называвшейся «Девять фут», в ее устье, куда могли приставать пароходы, совершавшие рейсы по Каспийскому морю (…).