Надо заняться изучением россыпей погребенных долин, которые могут быть перекрыты более поздними отложениями…
Не стоит и говорить, как тогда, в грозном 42-м году, нуждалась наша страна в золоте. Не в перспективе – немедленно! И во второй своей статье Обручев предлагает конкретный путь увеличения его добычи.
Дело в том, что при промывке золотых россыпей образуются отвалы – горы пустой породы. Пустой?
«Можно утверждать с полным основанием, что ни одна из россыпей, которые считаются выработанными, в действительности не является совершенно пустой – в каждой сохранилось в отвалах известное количество золота».
Более того, золотоносные сульфиды или кварц со временем разрушаются, и старые отвалы постепенно обогащаются золотом.
«Целый ряд опытов, выполненных в разное время и на разных приисках Союза, выяснил с полной убедительностью, что в отходах промывки золотоносных россыпей содержится золото в количестве, часто в несколько раз превышающем количество, добываемое при промывке… Ни одну россыпь поэтому нельзя считать окончательно выработанной… Необходимо принять срочные меры для выяснения, какие прииски заслуживают в первую очередь устройства фабрик для получения золота, сохранившегося в их отвалах… а затем приступить к постройке этих фабрик, чтобы увеличить золотодобычу Союза…»
Многие годы будет осуществляться долгосрочная программа поиска россыпей, составленная Обручевым. А конкретное его предложение позволило уже в годы войны существенно увеличить добычу золота в нашей стране.
И не случайно через месяц после Дня Победы – 10 июня 1945 года-Владимир Афанасьевич Обручев был удостоен звания Героя Социалистического Труда…
В апреле 1892 года, когда Обручев, завершив отчет по Олекминско-Витимскому округу, готовился к экспедиции по Саянам и в Урянхайский край (так тогда называли Туву), неожиданно, ночью, принесли телеграмму:
– Распишитесь, срочная! От великого князя!
Обручев развернул листок: «Научная экспедиция в Китай и Южный Тибет наконец снаряжена… Географическое общество желает единогласно, чтобы вы сопровождали экспедицию в качестве геолога. В случае вашего согласия немедленно телеграфирую генерал-губернатору».
Нужно, пожалуй, пояснить, что великий князь считался по традиции почетным председателем Русского географического общества. Предложение исходило, конечно, от Ивана Васильевича Мушкетова, от Григория Николаевича Потанина, с которым Владимир Афанасьевич познакомился в Иркутске. Оба они знали о давней мечте Обручева.
Экспедиция в Центральную Азию…
«Моя жена, заглядывающая в телеграмму через мое плечо, испускает тихий крик ужаса… Два года разлуки, говорит она, долгий срок, целая вечность»…
Были, конечно, слезы, но сомнений не было: «Отказаться от участия в этой экспедиции – значило бы похоронить мечты надолго, если не навсегда».
Все лето Обручев занимался подготовкой походного снаряжения, штудировал труды Рихтгофена, Пржевальского, Потанина.
В конце августа уехала в Петербург жена – у родных ей будет легче эти годы. До Томска она отправлялась с караваном Горного управления – на ящике с золотом, в самом прямом смысле слова. Четырежды в год такие караваны увозили из Иркутска добытое на приисках золото: 12–15 повозок типа кибитки с рогожным верхом, в каждой прикован на дне ящик с золотыми слитками на 15–20 пудов. Караван сопровождали всего три охранника, и «для большей безопасности от разбойников» в кибитки охотно подсаживали благонадежных пассажиров. Трудно сказать, увеличила ли безопасность каравана женщина с двумя детьми, старшему из которых – Владимиру – было четыре с половиной года, а младшему – Сергею – полтора. Но для нее ехать с караваном было все же спокойнее, чем на перекладных…