– Дружно… живите».

В 1967 году уроженец Киева Виктор Некрасов задался целью узнать, что представлял собой дом, где жили его любимый автор и любимые герои. Вот что он пишет: «Андреевский спуск – одна из самых „киевских“ улиц города. Очень крутая, выложенная булыжником (где его сейчас найдешь?), извиваясь в виде громадного „S“, она ведет из Старого города в нижнюю его часть – Подол. Вверху Андреевская церковь – Растрелли, XVIII век, – внизу Контрактовая площадь (когда-то там по веснам проводилась ярмарка – контракты, – я еще помню моченые яблоки, вафли, масса народу). Вся улица – маленькие, уютные домики. И только два или три больших. Один из них я хорошо знаю с детства. Он назывался у нас Замок Ричарда Львиное Сердце. Из желтого киевского кирпича, семиэтажный, „под готику“, с угловой остроконечной башней. Он виден издалека и со многих мест. Если войти в низкую, давящую дворовую арку (в Киеве это называется „подворотня“), попадаешь в тесный каменный двор, от которого у нас, детей, захватывало дух. Средневековье… Какие-то арки, своды, подпорные стены, каменные лестницы в толще стены, висячие железные, какие-то ходы, переходы, громадные балконы, зубцы на стенах… Не хватало только стражи, поставившей в угол свои алебарды и дующейся где-нибудь на бочке в кости. Но это еще не все. Если подняться по каменной, с амбразурами лестнице наверх, попадаешь на горку, восхитительную горку, заросшую буйной дерезой, горку, с которой открывается такой вид на Подол, на Днепр и Заднепровье, что впервые попавших сюда никак уж не прогонишь. А внизу, под крутой этой горкой, десятки прилепившихся к ней домиков, двориков с сарайчиками, голубятнями, развешанным бельем. Я не знаю, о чем думают киевские художники, – на их месте я с этой горки не слезал бы…».

Мать Булгакова, бывшая преподавательница женской прогимназии Варвара Михайловна (в девичестве – Покровская); к счастью, не умерла, как мать Турбиных, а вышла второй раз замуж и переехала в дом по соседству. Выросшие уже дети почувствовали свободу и зажили весело. «Очень они были веселые и шумные, – вспоминали позже соседи. – И всегда уйма народу. Пели, пили, говорили всегда разом, стараясь друг друга перекричать… Самой веселой была вторая Мишина сестра. Старшая посерьезнее, поспокойнее, замужем была за офицером. Фамилия его что-то вроде Краубе – немец по происхождению… Их потом выслали, и обоих уже нет в живых. А вторая сестра – Варя – была на редкость веселой: хорошо пела, играла на гитаре… А когда подымался слишком уже невообразимый шум, влезала на стул и писала на печке: „Тихо!“»

В семье Турбиных тоже был такой обычай: писать на печке (и, наверное, не только в их семье. И эти записи, по воле Булгакова, отразили короткую историю существования УНР – Украинской Народной Республики, эфемерного образования, существовавшего с ноября 1917 по ноябрь 1920:

«Замечательная печь на своей ослепительной поверхности несла следующие исторические записи и рисунки, сделанные в разное время восемнадцатого года рукою Николки тушью и полные самого глубокого смысла и значения:

„Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, – не верь. Союзники – сволочи.

Он сочувствует большевикам“.

Рисунок: рожа Момуса.

Подпись:

„Улан Леонид Юрьевич“.

„Слухи грозные, ужасные,

Наступают банды красные!“

Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом.

Подпись:

„Бей Петлюру!“

Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства – Мышлаевского, Карася, Шервинского, – красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано: