За два года армии семья смирилась, что звезда Обрезкова не засияет на небосклоне отечественной физики. Но я не стал окончательно разочаровывать родителей, их убежденность в необходимости высшего образования оставалась непоколебимой. Я еще раз лязгнул зубами о гранит науки, только выбрал меньшее зло – факультет журналистики. И, к собственному удивлению, его окончил. Потом работал – по специальности и не только.

Что еще о себе рассказать… Да, написал три историко-приключенческих романа. «Коса и сабля» – о временах опричнины, «Голоса деревянных богов» – о набегах викингов на славянские земли и «Утро фараона» – понятно, о каких временах. Все три книги опубликовало небольшое издательство, из тех, которые расплодились в середине 90-х и незаметно растворились в двухтысячных. Тиражи были маленькие, громкой славы книги не принесли, зато могу именовать себя не только журналистом, но и писателем. Звучит гордо. Теперь, когда возраст приблизился к сороковнику, хочется иногда позвенеть заслугами.

Вот такая простая биография. Если вкратце и не обо всем…

Сильно вдаваться в прошлое я не стал, но великого тезку не скрыл от попутчиков. Заодно сообщил, что друзья обычно не заморачиваются рычащим именем Альберт, а называют меня короче – Алик. Враги зовут по-другому, чаще всего «Верная смерть».

В зеркале заднего вида я заметил, как Ева опять слегка улыбнулась, обозначив симпатичные ямочки на щеках.

– Очень литературно, – одобрил с переднего сиденья Толик. – Это из какого рассказа?

– В смысле?

– Ведь вы же писатель, да? Это цитата?

– Цитата, да. Из рассказа, – сознался я. – Не из моего.

Толик удовлетворенно кивнул.

Тоже интересный типаж. Не так бросается в глаза, как веселый Жора, но в его невозмутимости проглядывает явный фатализм ветерана, привыкшего не заглядывать вперед дальше очередной атаки. Он, похоже, в отличие от Багра, свою пайку жевал в казарме, а не в бараке.

Машина тем временем выбралась из Москвы. Я смотрел, как за окнами машины мелькают поля, перелески, дома и домики. Быстро мелькали. Ева и в более цивилизованных местах не слишком придерживалась ограничений скорости, а на трассе с небольшим движением вообще разошлась, летела за сто пятьдесят.

Водила она совсем по-мужски – мгновенно набирала скорость, резко притормаживала и обгоняла без колебаний. Пару-тройку раз мы проскочили мимо гаишников. Те явно обращали внимание на резвый джип, но, присмотревшись, волшебными полосатыми палочками не размахивали.

Все-таки хитрые номера… Кого же она мне напоминает? И что, интересно, связывает красивую птицу Еву и двух таких явных орлов, как Багор и Толик? – неторопливо размышлял я. Можно предположить самое простое, что обычно связывает мужчин и женщин, но не похоже. Интим между людьми всегда заметен, здесь его нет. Ева держала себя с парнями… можно сказать, в повелительном наклонении. Как атаманша.

Охранники, приставленные крутым мужем? Нет, сомнительно… Если присмотреться, проскакивают между ними чуть заметные искры сообщничества… Да еще бандиты с утра вместо завтрака, которые тоже здесь с какого-то бока…

Я не ошибся, за плечами у немногословного Толика действительно была армия – два года срочной и пять лет по контракту в роте разведки десантно-штурмовой бригады.

Прошел огонь и воду, и горячие точки, но медных труб так и не выслужил – его слова. Уволился по ранению.

В отношении смешливого Жоры я тоже оказался прав – он свои университеты постигал за колючей проволокой. Как он сам рассказал – по молодости да по глупости бакланил на улицах в компании пацанов и сел на четыре года за разбойное нападение. После тюремных университетов подался в рэкет. Дорос в группировке замоскворецких до бригадира и только тогда понял, что живет неправильно. Завязал жизнь в новый узел.