– Вон то окно! – показала она. – Видите? Красные шторы!

– Понтово твой папа устроился!

Варька взяла еще бутерброд, надкусила, потом опомнилась и с сожалением отложила.

– Да жуй ты уже, балерина! – не выдержал вечно голодный Алик. – Подохнет на сцене лебедь до срока!

Варьке доверили на концерте исполнить какую-то роль из балета, про «Лебединое озеро», – то ли Одиллию, то ли Одетту – никак не могли запомнить. И она изводила себя диетой, чтобы порхать на сцене. Диета парнями не одобрялась: Варька и так была кожа да кости – куда там еще худеть! Алик ей предрекал, что «лебедь» сломается на поклоне, в буквальном смысле сломается, так, что хруст по всей сцене пойдет. А Витька переживал, что не хватит сил на прыжки и что от диеты, судя по маме, у женщин дурнеет характер. Варька швырнула в него чайной ложкой, а Алика пнула ногой под столом.

– Слушайте, как-то не верится. Ну, что мой папа – разраб. – Ника вылила в чашку остатки чая и пододвинула Варьке – запить. – Хотя он все время кодит. Мама как-то сказала, что папа программирует собственный мир, а на реальность его не хватает.

– Вот почему ты любишь Альтар! – подмигнул ей ехидный Алик. – Потому что у вас общий предок! Альтар – это твой сводный брат!

Ночь гнала по домам, но они все не могли разойтись: целый год не трепались за жизнь, даже слегка разучились. Наконец решили «не лезть в инсты» и не бродить по городу в поисках приключений: Варька осталась у Ники, а Алик звякнул домой и озвучил заспанным предкам, что заночует у Витьки. Погодины жили в соседнем подъезде, но Варька друзьям приказала особо: когда будут дома – сразу звонить. Раньше такие приказы игнорились, а теперь Алик с Витькой без тени улыбки поклялись стукнуть в чат – как только, так сразу.

Уходя, Алик выждал момент, сжал ладонями пальцы Ники:

– Не играй сегодня в «Альтар», – попросил он, понизив голос. – Нужно еще разобраться, что за тень бродила под окнами.

Они разместились в комнате Ники, привычно собрав подушки с дивана и притащив старый плед: Варька терпеть не могла париться под одеялом. Кровать Нике досталась от бабушки, огромная и удобная, с резным изголовьем и изящными ножками. В самый раз двум худющим девчонкам – можно лежать в темноте и трепаться о сокровенном.

– А потом мы поцеловались! – сладко вздохнула Ника. – Я впервые поцеловалась с парнем! Это было… Прям вау! У меня до сих пор мурашки!

– Ну еще бы! – завистливо хмыкнула Варька. – С кем тебе целоваться-то? Ты же с третьего класса по Алику сохнешь!

– Так заметно? – встревожилась Ника, а потом пожала плечами: – Ну и пусть. Я соскучилась, Варька! Он так редко писал и почти не звонил…

– А что ты хотела от парня? Сто эсэмэсок в сутки?

Они помолчали в ночной темноте, потом Варька спросила с нажимом:

– О школе мне не расскажешь? Там… что-то было не так?

– Все там было не так. И не надо о школе! Вот еще, тратить каникулы на дурацкие воспоминания. Лучше колись, подруга: где Алька всему научился? Он же как Старый Монах тех говнюков раскидал – ты бы видела это, Варюха!

– Видела. Мы ж за него болели на районных соревнованиях.

– А мне почему не сказали?

– Ну так он запретил говорить! Ты ж сама шифровалась со школой, говорила «все ок» и валила в Альтар. И долбила упырков до посинения! Ой, да ладно, молчу, молчу. Только вдруг ты закрутила роман? Вот Алик и лез на стенку.

– Дурак!

– Конечно, дурак. Но теперь дурак с полезным скиллом. У нас тут в ДК две секции новые: кунг-фу и фехтование. Историческое, на саблях. Алик пошел с тоски сразу в обе, и как же его гнобили вначале: маленький, тощий, а там все громилы! Но Алька работал, как псих ненормальный, и теперь он у нас чемпион! Между прочим, зовут за район выступать и приглашают в школу резерва. Удивительно, конечно, как он сумел. Меньше чем за год так прокачался! Он говорит, что, когда дерется, представляет себя паладином. И все как-то само собой получается. Ладно, я бы подрыхла, в Старогорске привыкли ложиться рано. Только проверю дверь и шторы на окнах задерну. Какая-то чушь творится в городе. Солнце за лес заходит – и начинается помешательство.