Я поднакопил сил и ударил по двигателю третьего танка тяжелым фокусированным импульсом. Машина мгновенно заглохла. Из командирского люка вылез мертвец, у которого отсутствовала половина головы, и схватился за НСВТ[8], но по нему из своего «Корда» полоснула серебром Оксана. Мертвец загорелся белым пламенем и упал внутрь танка.

Я опасался, что нежить может выстрелить из пушки в ручном режиме, но танк замер окончательно, словно пламя передалось всем членам мертвого экипажа.

Четвертый танк добили бойцы.

Атака эмиссара орды захлебнулась, оставив четыре сотни трансформированных почти до неузнаваемости псов и четыре танка. Мы потеряли четыре человека убитыми и тринадцать ранеными.

Разбор событий и путь домой я не помню, так как просто провалился в беспамятство. Доподлинно известно, что танки до этого момента были только у нас, и это походило на проверку новой тактики. Если так, то ситуация вообще хреновая, так как на подконтрольной врагу территории была целая база хранения старых танков, свыше тысячи единиц. И хотя большинство можно было восстановить только чудом, как раз чуда у эмиссара хватало в запасе.

– Товарищ капитан, она меня укусила, – раздался из-за моей двери голос стажера, в котором слышалась паника.

Я сначала взглянул на лежащий на краю кровати смартфон, и тот встал на ребро, показав семь часов утра, потом телекинез коснулся защелки на входе, и та быстро сдвинулась, впуская раннего гостя. Стажер влетел в спальню, держась ладонью за шею. Из-под его пальцев бежала тоненькая красная струйка. Глаза Сорокина были больше, чем у совы, севшей на горшок по нужде, а лицо белым как мел.

Аура отчаяния чувствовалась, наверное, и за сотню метров. Охота было удавить его, ведь отдых после тяжелого боя – святое дело.

– Что случилось? – спросил я, сонно щурясь.

– Меня вампирша укусила! – выпалил Сорокин, часто дыша.

– Наша или чужая? – уточнил я.

– Света. Она укусила меня. Я теперь тоже стану вампиром. Я не хочу, – чуть ли не плача, стонал стажер.

– Ты ведешь себя как маленький ребенок, – зло проговорил я.

– Но ведь она укусила.

– Выйди, – велел я.

– А как же укус?! – жалобно взвыл Сорокин.

– Выйди, я оденусь! А потом пройдемся. Все равно в аптеку сходить надо.

Стажер выскочил за дверь. Сразу после этого на подоконнике возник дед Семен, хитро улыбаясь.

– Что? – спросил я, с силой проводя ладонью по лицу.

– Светка наша полночи под окнами ходила, то подойдет, то отойдет.

– Ну и?..

– У вас бой был. Кровищи пролили много. Упырица совсем опьянела от этого. Вот я и говорю. Она сначала ходила туды-сюды, а потом шасть в окно на чердаке и к Володьке.

– И он прямо-таки даже не увидел, как красна девица ему в стекло стучится? Хотя да, Света умеет бесшумно подкрадываться, страж ее своей считает, а уж окно открыть тихонечко колдовством вообще никакой проблемы нет.

– Складно, конечно, боярин, да не так. Она когда залазила в горницу, то пороняла все, что было, с подоконника, горшки с цветами вдребезги. Убытку на рупь золотом. А ентот даже не шелохнется.

– И ты все это наблюдал, старый охальник?

– Часто ли на моем веку такие забавы случаются, – рассмеялся дед Семен.

– Ну дальше давай.

– Светлана наша еще и в мышеловку наступила, так что ойкала сильно.

– А мышеловка там откуда? – изумился я, даже промахнулся мимо рукава рубашки, которую в тот момент надевал.

Дед ухмыльнулся еще шире, так что усы встопорщились, как щетка для одежды, и продолжил:

– Девка совсем опьянела и обнаглела. Она видит, что тот спит богатырским сном, шасть к нему под одеяло и в обнимку лежит, хихикает себе под нос, видать, ждет, когда проснется, а он не просыпается. Так она его тихонько надкусила по жиле кровеносной и давай цедить по малой алую, а рукой меж тем ему под одежу…