– Милочка, что это за отношение к школьным заданиям?

– Я… – сердце у Молли по-прежнему бешено стучало, ладони и лоб покрылись потом, язык совершенно не слушался, – я сделала задание, мама… и написала… вот…

– Хм-м… – поджала губы мама, придирчиво глядя на аккуратные строчки. – Действительно. Что, это всё с математикой? На понедельник?

– Н-нет…

Молли ожидала выволочки, но мама лишь погрозила пальцем.

– Доделывайте, милочка. И покажете мне. Иначе рискуете остаться без сладкого.

– Да, мама, – поспешно пролепетала Молли, радуясь, что дёшево отделалась.

…Бронепоезд «Геркулес» успел выпустить 50 двухсчетвертьюдюймовых снарядов и 30 трёхдюймовых…

Молли сидела, невидяще глядя в задачник.

Ей, конечно, всё это приснилось. Но почему так ярко, почему она помнит всё до мельчайших деталей? Камуфляжные разводы на бортах «Геркулеса». Круглые заклёпки. Тяжёлые броневые люки. Их петли. Клубы дыма над трубами паровозов.

Что с ней случилось?

А что, если она…

Тут Молли сделалось совсем дурно. Вечный страх подползал ледяной змеёй, обвивался вокруг ног, спутывал щиколотки и колени.

А что, если это – магия? Если страшная магия тянет к ней свои холодные лапы? Вдруг вот она спустится к файф-о-клоку, а по улице, несмотря на холод, снег и ветер, помчится мальчишка-газетчик, выкрикивая осипшим голосом: «Срочные новости! Экстренный выпуск! Тяжкие повреждения бронепоезда «Геркулес»! Атака варваров отбита! Покупайте, покупайте экстренный выпуск! Читайте – бронепоезд повреждён, атака варваров отбита!»…

За окнами раздался какой-то шум, крики, и Молли чуть не подскочила. Бросилась к окну, прислушалась.

Нет, это не мальчишка-газетчик и не специальный локомобиль с глашатаем и рупором, через который возвещались совсем уж срочные и неотложные известия. Просто констебль тащит в участок какого-то упирающегося бродягу, наверное, явившегося в приличный район побираться.

Ф-фух. Молли прижалась лбом к холодному стеклу. Нет-нет, я просто испугалась. Просто… слишком яркий сон. Ничего больше.

…Но спросить, не случилось ли чего с «Геркулесом», всё-таки следует. Ну, чтобы не мучиться.

В эту очень длинную субботу папа вернулся домой совсем поздно, но спать Молли всё равно не могла. Вертелась, крутилась, то накрывалась одеялом с головой, то сбрасывала совсем, хотя радиаторы рачительная Фанни на ночь всегда «укручивала», как она выражалась.

Наконец, не выдержав, Молли, как была в длинной ночной сорочке до пят и тёплых носках, поскакала вниз. Из гостиной доносились голоса, папа и мама разговаривали.

Мимоходом Молли позавидовала младшему братцу – спит себе, как сурок, и никакие «Геркулесы» его не волнуют.

– Молли! – Мама аж привстала из-за чайного стола, сурово сводя брови. – Как вас понимать, мисс? Почему не в постели?

– П-простите, мама. – Молли поспешно сделала книксен. – Я только спросить… спросить у папы…

– Не сердись на неё, душа моя, – примирительно сказал папа. – В конце концов, дети должны видеть отца хоть изредка, и дома, а не на работе…

Мама недовольно поджала губы, и Молли поняла, что эта дерзость будет стоить ей лишнего часа рукоделья воскресным вечером, но остановиться всё равно уже не могла.

– Я только хотела спросить, папа… «Геркулес» не вернулся? С ним всё в порядке?

– «Геркулес»? – нахмурился папа, и сердце у Молли заколотилось где-то в самом горле. Нет-нет-нет, только не это, только не это, ну пожалуйста, только не это…

– Насколько я знаю, с ними всё в порядке. – Папа принялся протирать свой знаменитый многолинзовый монокль. Дело это было трудное, требовавшее как неспешности и аккуратности, так и специальной замшевой тряпочки. – Они телеграфировали с разъезда… я справлялся, нет ли раненых, обмороженных – в предгорьях ударили вдруг лютые холода… Были какие-то мелкие стычки, «Геркулес», как всегда, разогнал варваров одним своим видом…