Во втором издании все эти подзаголовки были сняты.

Само произведение получило название «Петербургская поэма». Появились стилистические сокращения и некоторая большая договоренность в описании событий. Например, в первоначальном тексте «Двойника» в развязке не раскрывалось до конца, куда везут героя.

У врача Крестьяна Ивановича огненные глаза смотрят с адской радостью. Голядкин совершенно растерян: «Впрочем, он ничего уж не думал. Медленно, трепетно закрыл он глаза свои. Омертвев, он ждал чего-то ужасного – ждал… он уже слышал, чувствовал, и – наконец…

Но здесь, господа, кончается история приключений господина Голядкина».

В этом отрывке было некоторое совпадение, сознательное, с концом «Записок сумасшедшего» при полной и тоже сознательной противоположности смысла.

Поприщин – герой «Записок сумасшедшего» – думает об европейской политике, ищет себе место, если не здесь, то в Испании.

Оказалась только одна свободная вакансия в мире – вакансия испанского короля, и титулярный советник, перешив вицмундир в мантию, был согласен занять эту вакансию.

Но Поприщин не исчерпан до конца. Он человек, он может вырваться из безумия в поэзию, в полет над миром, в видение Италии, родины и матери.

У Поприщина кони возносятся ввысь. У бедного Голядкина кони едут по реальной дороге, через старый удельненский парк.

Двойника как будто нет; есть удвоение ничтожества. Одно клише напечатано чуть сдвинутым: на том же месте дважды. Герой снят.

Голядкину не дарована поэзия безумия. От гоголевского пейзажа: «Вон небо клубится передо мною; звездочка сверкает вдали; лес несется с темными деревьями и месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют…» – от всего этого пейзажа у Достоевского осталось только «чернелись какие-то леса» и ощущение быстрого проезда на конях.

В последующей редакции вместо недоговоренности дается трагическая развязка:

«Ви получаит казенный квартир, с дровами, с лихт и с прислугой, чего ви недостоин, – строго и ужасно, как приговор, прозвучал ответ Крестьяна Ивановича.

Герой наш вскрикнул и схватил себя за голову. Увы! он это давно уже предчувствовал!»

Герой теперь сломан, признавая свое сумасшествие.

Достоевский в первый период своего творчества настойчиво стремился к построению простых, как бы геометрически построенных сюжетов, в то же время даваемых на фоне литературных воспоминаний. Это очень ясно в истории «Двойника», где определенная идея доведена до простоты почти геометрической.

Прост сюжет «Двойника» при всей сложности психологического анализа героя, данного в монологе. Детали и подробности следуют в сложном и многоступенчатом развитии. Развязка – сумасшествие – предугадана в первом визите героя к доктору, когда доктор смотрит на отъезжающего героя через окно.

Особенность «Двойника» среди всех произведений, использующих эту тему, состоит в том, что второй Голядкин отделен от первого только удачливостью.

Он тоже чиновник того же чина, тех же повадок, тех же намерений.

Полное повторение в Голядкине втором, может быть, и было «светлой» мыслью автора. Она делала жизнь чиновника безысходной и лишенной какой бы то ни было мечты, а тем самым и оправдания.

Голядкин только «ветошка», рвань, прореха на человечестве.

Бедный чиновник расколот и оказался пустым орехом.

Жалость становится презрительным состраданием.

Безысходность жизни – основа романа «Двойник».

Герой ничтожен, затоптан, ему некуда уйти. Он отказывается от мечты. Никуда не стремится и встречается сам с собой.