– Ну, давай. Лезь за мной.
Когда их голубые глаза встретились, выражение лица Кей обрело решимость, и она последовала за Джеки. Джеки нашла подходящую ветку, достаточно широкую, чтобы уместить их обеих. Наклонившись над расщелиной, она снова протянула руку Кей.
Они откинулись, тяжело дыша после подъема. Кей засмеялась.
– Что смешного?
– Я бы не сделала это ни для кого другого, – сказала она.
– Что?
– Залезть так высоко. Ты же знаешь, я боюсь высоты. Помнишь, как я упала с крыши сарая?
– Да. Но ты сделала это. Видишь? Мы на вершине мира, – Джеки взмахнула руками в сторону верхушек деревьев.
Жаклин рассмеялась. Это был первый раз из многих, когда они вскарабкались на старый дуб в саду Кей. Первый раз, когда мать Кей поймала их и отлупила ремнем. И ее нельзя за это винить. Им было по десять, когда они начали лазать на это чертово дерево. Наклонившись над перилами, она закрыла глаза, вспоминая, когда в последний раз они забрались туда. Они были выпускниками школы. Жаклин нужно было поговорить, она хотела поделиться с Кей тем, что с ней происходит, что она чувствует. Она еще никому не рассказывала об этом, и ее разрывало на части. Не придумать места лучше, чем их дерево. Они многое обсуждали на этом дереве. Строили грандиозные планы, сплетничали, прятались от Роуз. Они всегда всем делились друг с другом. У них не было секретов.
Кроме одного. И, в конце концов, Жаклин не смогла рассказать Кей, что она лесби. Она боялась, что Кей больше не захочет быть ее подругой, а она была ее лучшей подругой, единственной, которая имела значение. Но вскоре все вышло из-под контроля. И через несколько недель, она уже была в автобусе, уносившем ее из города, чтобы никогда туда не вернуться.
Она выпрямилась, глядя на Тихий океан. Никогда не вернуться, до сегодняшнего дня.
Глава третья
Самолет на Даллас был переполнен, несмотря на ранний утренний час, и Жаклин пыталась вытянуть длинные ноги, не обращая внимания на молодого человека рядом с ней, который нервно барабанил пальцами по коленям.
– Первый раз, – наконец, сказал он.
– Я понимаю, – пробормотала она.
– А вы?
– Нет, – она вытащила ноутбук в надежде предотвратить дальнейшую беседу. Она тоже нервничала, но совсем не из-за полета. Она откинула волосы со лба, намереваясь немного поработать, но мысли ее были далеко. Жаклин так давно уже не думала о родителях, что почти не помнила, как они выглядят. Но зато она очень хорошо помнила тот день, когда они отправили ее из города. Она стояла там, в поношенных джинсах и истертых кроссовках; а ее мать была разодета для коктейльной вечеринки в загородном клубе.
– Мы купили тебе билет до Далласа. Куда ты поедешь оттуда – уже твое дело.
– Почему вы поступаете так со мной?
– Ты прекрасно знаешь, почему, Жаклин. Из-за тебя мы стали посмешищем для всего Пайн Спрингс, не говоря уже о Женской Лиге. Мы просто не можем позволить, чтобы это продолжалось, а ты, кажется, думаешь, что родилась такой! Подумай об отце. Его не переизберут на следующий год. Это ужасно!
Жаклин закрыла глаза, вспоминая боль, которую испытала в тот день. Она поклялась тогда, что больше не вернется, что бы ни случилось. Но, тем не менее, вот она в самолете на Даллас.
Жаклин хотела верить, что они пытались напугать ее. Но она была слишком гордой и слишком упрямой. После ее смелого признания несколько недель назад в том, что она не выйдет замуж за Дениела Торнтона потому, что ей нравятся девушки, ее отец отказался даже смотреть на нее, а тем более говорить. Все ее старания были напрасны, отец просто отворачивался от нее. Ее мать, напротив, не упускала возможности сказать, что в нее вселился дьявол, и, несомненно, Брат Гарнер сможет вразумить ее. Жаклин заставили провести с ним два сеанса, во время которых он пытался исцелить ее. Этого она никогда не забудет.