F-5. Кнопка на старом «Вурлитцере» перед глазами Томаса засветилась. Дэрил еще не допел последнюю строфу песни, а Томас уже держал в руке вынутый из кармана пятак. Томас был так пьян, что не рассчитал расстояние до щели, в которую нужно было опустить монету, и та выпала у него из пальцев и покатилась по полу. Он покачнулся и оперся на автомат, наклонился, чтобы найти выпавшую монету. Наконец она нашлась.

– Честное слово, Ворон, если ты еще раз поставишь эту песню, я навсегда удалю ее из списка!

Томас обернулся к барной стойке на голос Йонсона, который был занят тем, что убирал на полку пивные бокалы.

– Что ты сказал? – пробубнил Томас.

– По-моему, я доходчиво объяснил, так что даже тебе должно быть понятно.

Томас взмахнул руками, едва не потеряв равновесия:

– Черт возьми! По-моему, тут кроме нас с тобой никого нет.

– Правильно. И я не желаю больше слушать одно и то же. Поставь что-нибудь другое или иди домой.

– Я только хотел придать заведению больше шика.

– Для начала хорошо бы помыться.

Томас снова выронил пятак. Он проводил монету взглядом, но решил не подбирать, а поплелся назад к своему стулу перед стойкой.

– Дай мне обычную пару!

Йонсон обернулся к полке за бутылкой «Джим Бима»:

– Последний заход. Comprende?[12]

– Ты скоро заговоришь совсем как Эдуардо!

Дотащившись до своей квартиры, Томас остановился перед домом и посмотрел на освещенные окна гостиной. Дождик перешел в ливень, и его струи больно хлестали Томасу в лицо. Он заморгал, отер бороду и откинул назад отросшие чуть не до плеч волосы. Постояв так под окном, он пошел и сел на влажное крыльцо перед входом. Одежда на нем промокла до нитки, и он уже не ощущал дождя. Похлопав себя по карманам тонкой куртки, где телефона не оказалось, он после долгих усилий извлек его наконец из кармана брюк и набрал собственный номер. После короткого ожидания наверху включился автоответчик. Он заговорил голосом Евы – мелодичным и в то же время решительным. Классический ответ: «Привет, вы позвонили таким-то, нас, к сожалению, нет дома. Оставьте сообщение».

После гудка он потом еще долго сидел с мобильником в руке. Не сказав ничего в ответ на приглашение автоответчика, он просто слушал в трубке звук собственного дыхания. Запрокинув голову, он еще раз посмотрел на окна квартиры. В комнатах, выходящих на улицу, все так же горел свет. Через пару минут в трубке раздался щелчок, автоответчик отключился. Он снова убрал мобильник в карман, встал с крыльца и пошел назад на яхту.

Как только он открыл дверь в каюту, Мёффе спрыгнул с дивана и подбежал к хозяину. Пес сопел и вилял не только хвостом, но сразу всем задом. Нагнувшись, Том погладил собаку и обвел глазами каюту. Слышался шум дождя, переднее помещение заливало через раскрытый люк. Наверное, матрас промок, как губка, придется спать на диване. Он подошел, чтобы убрать с него картонки от пиццы и пустые бутылки, и тут обнаружил, что Мёффе нагадил на середину матраса.

– Черт побери, Мёффе! – воскликнул Томас, оглядываясь в поисках ненужной бумаги.

Пес заворчал и заполз под пульт управления на свой коврик. Потратив некоторое время на поиски бумаги, Томас махнул на это рукой. Вместо того чтобы лечь, он взял с кухонного столика наполовину наполненную бутылку арнбиттера[13] и, выйдя на палубу, устроился возле поручней на белом пластиковом стуле. Вскоре к нему приполз Мёффе, сел у его ног и заскулил. Пес смотрел на него, подняв морду с раскосыми глазами и характерным бульдожьим прикусом.

– Да замолчи ты, уродец, – сказал Томас и поднял увесистую псину к себе на колени.