– Алексей Петрович, может вы соблаговолите изложить мне суть дела …?

В глазах охранника взметнулся испуг. Он еще пару раз хлопнул на меня глазами, но так и не произнес ни одного слова. Да, с выражениями я перестаралась. Попроще бы надо было. Сурово нахмурившись, я коротко рявкнула:

– Докладывайте!!

Алексей Петрович (в повседневной речи, просто Петрович) слегка подпрыгнул на месте от неожиданности, и затараторил, словно в бочке выдернули затычку:

– Ночью предотвратили взлом! Сработала сигнализация! Злоумышленника поймали! Оказался мужик из соседнего подъезда в нетрезвом виде перепутал окна. Подъехавшая через три минуты вневедомственная охрана, застала его на месте преступления. Стоял под разбитым окном и поминал по матери жену и тещу. – И уже менее казенным языком, добавил, почему-то шепотом. – Его жена домой не пустила, вот он камнем-то в окно и зафитилил. А, посему как был пьян в стельку, окна-то и перепутал. Вот… – Наконец закончил он доклад.

Петрович был мужик лет сорока семи, характер имел спокойный и основательный. Коренастая, плотно сбитая фигура, круглая голова обрамлена курчавым венчиком, посередине лысина весьма выдающихся размеров, чуть выцветшие голубые глаза доверчиво распахнуты и смотрят на мир с каким-то вечным изумлением ребенка. Характер имел спокойный, незлобливый и покладистый, чем, мне было доподлинно известно, пользовались все, кому ни попадя, начиная от его жены, и кончая нашим дворником. Несколько лет тому назад они с семьей перебрались из деревни в город, но «городским» Петрович так и не стал. Продолжал тосковать по своей деревне, но жена была категорически против возвращения, и он безропотно страдал, никому не докучая своей тоской по малой родине. Его доклад произвел на меня впечатление. Я, конечно, знала, народ у нас непростой и способен на многое, но брови все-таки удивленно вскинула. А Петрович продолжил:

– Я ночью-то уже никого тревожить не стал, а как сменщик пришел, сразу стекольщика вызвал. Он уже заканчивает.

Я с материнской улыбкой покивала головой. Мой возраст при этом не имел ни малейшего значения. А была я лет на пятнадцать моложе Петровича, и уж если в дочки по возрасту не годилась, то в младшие сестры, точно бы подошла. Но по статусу я была директором и можно сказать, матерью всех своих подчиненных. Поэтому, моя родительская, можно сказать, улыбка никого не смущала и воспринималась, как должное, как, впрочем, и все нагоняи, сопровождающиеся более суровыми выражениями.

– Ладно, Петрович, сдавай смену и ступай домой отдыхать. Разберемся…

Он, щелкнув каблуками с грацией кавалерийского поручика Преображенского полка Ея Величества, строевым шагом промаршировал в глубину торгового зала. Я только головой помотала. Откуда что берется?

Описывать все перипетии, связанные с этим случаем, не буду. Скучно и нудно, да и к дальнейшей истории не имеет никакого отношения. Скажу только, что уже к середине рабочего дня я чувствовала себя так, как будто сама тут всю ночь караулила вместо Петровича, а потом еще и за нарушителем гонялась. Любой магазин требует присмотра, а уж тем более, ювелирный. После обеда пришел товар сразу с нескольких заводов, и мне пришлось помогать товароведам принимать продукцию. В общем, к концу рабочего дня у меня уже в глазах рябило от колец, цепочек, серег и прочей мишуры из всех видов драгоценных металлов и камней. Покончив наконец с этим, я уже было собралась домой, когда на моем столе зазвенел телефон. Несколько секунд я смотрела на трезвонивший аппарат, чуть ли не подпрыгивающий на моем столе, решая, взять трубку, или сделать вид, что я уже ушла? Но чувство ответственности победило, и я осторожно подняла трубку и мягко проговорила: